Иван Костров "КОГТИ БЕЛОГО ОРЛА" ("Человек и закон". № 2 за 1971).
Ирина Стельмащук робко вошла в зал заседаний Московского городского суда, присела на краешек дубовой лавки. Кивнув своему мужу, сидящему на скамье подсудимых первым, и улыбнувшись ему, она поудобнее устраивается на лавке, начинает вслушиваться в слова, которые говорят то судья, то адвокат, а то специалисты-искусствоведы, приглашенные на заседание в качестве экспертов. Они подолгу объясняют значение какой-нибудь редкой «императорской» монеты.
Судьи по многим признакам — по выражению лиц посетителей, по жестам, улыбкам, которыми они обмениваются с подсудимыми, могут судить о степени родства и даже знакомства между ними. Жена Стельмащука вызывает у них особый интерес. Она плохо одета, даже бедно, подчеркнуто бедно. Вот и на этот раз Ирина пришла в легком пальто. И несмотря на выпавший на дворе снег, она, как и в теплые дни, когда начинался процесс, была одета в тонкие резиновые сапожки. Председательствующий Лев Николаевич Монахов пододвигает к себе обвинительное заключение, открывает страницу, где обозначена стоимость описанного у подсудимых имущества. Стельмащук — 400 рублей. Рядом другая фамилия и цифра иная — 7000. Если же судить по размаху операций, по широте связей, по характеру сделок, Стельмащук не уступает своим коллегам. Кое в чем он не имеет себе соперников.
«Куда он девал деньги?» — думает судья.
Вопрос не единственный. Один из многих в этом необычном процессе. За девятнадцать лет судейства Монахов не встречал подобного дела. На скамье подсудимых коллекционеры монет и наградных знаков.
Процесс о нумизматах — это не процесс о нумизматике; наоборот: суд идет над теми, кто дело коллекционирования превратил в доходный промысел, над теми, кто не имеет с нумизматикой ничего общего.
Нумизматы, по мнению многих, это люди с чудинкой. Своему, увлечению они посвящают все свободнее время. Как и все истинные коллекционеры, ради своих собраний они готовы забыть отдых, кино, театр. Коллекционирование становится страстью. Одна маленькая позеленевшая от времени монета может рассказать нумизмату больше, чем иная книга. Монета для него — посланец забытой эпохи, людей, живших сотни и даже тысячи лет назад. Иной коллекционер знает о каком-то периоде в жизни народа больше, чем историк, искусствовед. Да, настоящий нумизмат сродни ученому — он много знает, он увлечен своей темой. А как эти?..
Вопрос не дает покоя судьям. И как бы убедительны ни были доказательства преступной деятельности подсудимых, они снова и снова подвергают анализу материалы следствия, показания свидетелей, доискиваются истинны, которая бы не оставляла сомнений, что люди эти давно перестали быть нумизматами и превратились в заурядных дельцов.
Стельмащук старше других подсудимых — ему пятьдесят один год. Сросшиеся у переносья черные брови и беспокойные глаза придают ему вид настороженный. Весь подавшись вперед, он жадно смотрит на каждого говорящего в данный момент участника процесса и лишь изредка переводит взгляд на Ирину и чуть заметно ободряюще ей улыбается. Ирина редко отводит от него взгляд, она смотрит только на него, и Стельмащук отвечает ей благодарной улыбкой. Впрочем, от наблюдательного взгляда не ускользнет тревога, поселившаяся в его глазах, и напряженное ожидание беды. По материалам следствия, по пунктам обвинительного заключения его операции выглядят самыми крупными — он предстает перед судом не коллекционером, а дельцом — человеком, далеким от интересов подлинного нумизмата.
Стельмащук много ездил по стране — разумеется, по делам службы. Он, как заведующий лабораторией столичного научно-исследовательского института, приезжал в города, районы, собирал необходимый для научной работы материал. И не упускал случая сойтись с местными нумизматами, заключить одну-другую сделку. Всюду новые знакомства, новые лица и сделки, сделки, сделки.
При обыске на квартире и по месту работы у него изъято в виде монет, орденов и других изделий: 29 килограммов серебра, 905 граммов золота, 40 граммов платины.
— Ну что ж! Чего не бывает в богатой коллекции нумизмата! — скажет читатель. Да, конечно, коллекции бывают разные. Но о коллекции Стельмащука эксперты-искусствоведы сказали: «Она не имеет научной ценности, в подборе монет и знаков выражен коммерческий характер...»
«Скупая монеты в большом количестве одинаковых экземпляров, — говорится в предъявленном Стельмащуку обвинительном заключении, он фактически готовил их для перепродажи по спекулятивным ценам». Вот в чем, оказывается, дело.
Стельмащук и на следствии и во время судебного разбирательства утверждает примерно следующее: да, я покупал, я затем продавал, но коллекционирование — дело живое, моя коллекция все время совершенствуется — как же обойтись без купли-продажи?..
Посмотрим, как проводил Стельмащук операции «купли-продажи». Летом 1964 года в Ленинграде он приобретает у неизвестного лица серебряный рубль Иоанна Антоновича 1741 года за двести пятьдесят рублей. Тут же он делает вторую покупку: за серебряный рубль «Орловик» Павла I платит двести рублей. Но вот проходит время, и в Москве он перепродает эти рубли Кузьмину, приехавшему из Улан-Удэ, за семьсот рублей.
От этой одной операции чистенькими в кармане Стельмащука оседают двести пятьдесят рублей. Обыкновенный человек скажет: спекуляция— и все тут! Но нет. Стельмащук, которого кое-кто из московских нумизматов наивно считает крупнейшим коллекционером, снисходительно улыбается при таком утверждении. Он недоумевает: как же это вы, граждане судьи, и гражданин прокурор, и все присутствующие на суде, не понимаете простых вещей? Ведь нумизмат — человек увлеченный. Сегодня я сбыл ненужные мне рубли и получил, как вы говорите, выгоду в двести пятьдесят рублей, а завтра я случайно увижу ничтожный с вашей точки зрения, позеленевший кругляшок и сердце мое захолонет, глаза зажгутся радостным вожделением... И я, боясь, что у меня перехватят бесценное сокровище, брошу за него все свои наличные— хоть тысячу рублей! Ведь выбросил же Хидекель тысячу двести рублей за портретный серебряный рубль Петра II..
Это — слова. А вот дела.
К делу обвиняемого приобщено письмо Кузьмина на имя Стельмащука: «Я у вас был в Москве в августе 1969 года и вы мне продали две монеты: рубль Иоанна Антоновича 1741 года и рубль Павла I с орлом — «Орловик». За эти две монеты вы взяли с меня 700 рублей. Вчера у меня был один товарищ из Москвы и оценил их максимум 250 рублей за две монеты. Таким образом, вы меня обманули минимум на 450 рублей. Вы на меня посмотрели, как на человека из провинции, не знающего цен, и просто умышленно обманули, хотя вы эти монеты купили в несколько раз дешевле. Это похоже на спекуляцию».
Как видно из письма, нумизматы тоже способны считать деньги. И слово «спекуляция» на их языке звучит так же, как и на языке всех других людей.
Нумизмат по своей природе должен быть чутким к фактам истории. Радость познания прошлого своего народа, своей Родины и составляет основной мотив нумизматической деятельности. Монеты и знаки прошлых времен ценятся ими не как металл, а как памятники старины, безгласные свидетели канувших в Лету эпох и столетий. Но для Стельмащука любой знак — предмет торга, выколачивания рублей. Вот он покупает за двадцать пять рублей фашистский знак «За 50 танковых атак». Попадись этот знак на глаза любому советскому человеку, он прежде всего задумался бы о зловещем его существе. Пятьдесят атак, пятьдесят вылазок закованных в броню фашистов на позиции наших воинов, на родные поля, на беззащитные села и деревни; каждая атака — огонь, кровь, смерть... И если уж ты коллекционер, если фашистская медаль попала тебе в руки, найди для нее в своей коллекции соответствующее место в ряду других подобных знаков, в том самом месте, где находятся вещественные доказательства преступлений фашизма и где можно увидеть и познать, и оценить подвиг, совершенный нашим народом в Великой Отечественной войне.
Другие мысли владели Стельмащуком, когда он заполучил в свои руки фашистский знак. «Ага, ты стоил мне четвертную,— а ну-ка, я попробую сбыть тебя подороже». И сбывает... У Стельмащука своя такса.
Невольно задумываешься: «Ну а сам-то он был на войне или нет?»
Документы бесстрастны: «Наград не имеет, в годы войны за дезертирство из армии был судим, приговаривался к десяти годам лишения свободы...»
Цинизм и кощунство этого человека безграничны.
Вот ему в руки попадает орден. Советский орден. За труды? За подвиги на фронте? Ничего подобного! Никаких подвигов на фронте мирного труда, как и на войне, Стельмащук не совершил. Правительственную награду он покупает. Да, да — обыкновенным образом, за рубли. И представьте себе, недорого. Значительно дешевле, чем стоил ему «Орловик» Павла I. Всего лишь 65 рублей и несколько немецких знаков — подобных тому... за танковые атаки...
— Продать орден! Советский орден! Полноте! — скажет любой здравомыслящий человек.— Возможно ли такое?
И тут возникает другой вопрос — касающийся принципов нумизматики: правомерно ли коллекционировать советские ордена и медали?..
Как выяснилось на процессе, среди нумизматов есть, к сожалению, такие люди, которые не затрудняют себя подобными вопроса» ми. Они любой орден, в том числе и советский, рассматривают как товар, способный обмениваться, покупаться и продаваться. При этом цены на ордена постоянно меняются. Орден можно продать дорого, а можно и продешевить. Орденом, мол, и спекульнуть дозволено, его можно всучить простаку, сорвать за него куш и можно его переплавить, и можно разобрать по частям: золотую деталь продать одному человеку, серебряную — другому, платиновую — третьему.
— Есть же положение об орденах! — скажет читатель.— Каждый орден имеет свой статут. Один орден после смерти владельца сдается государству, другой остается у родственников в качестве семейной реликвии — например, орден Отечественной войны 1-й и 2-й степени.
Возникает вопрос: откуда же берутся на «черном рынке» ордена, медали? Можно ли представить советского человека, вышедшего на толкучку с протянутой ладонью, а на ней... орден отца или деда?!
Так откуда же попали в руки Стельмащука ордена, медали? Он потому и скупал их по дешевке, что они были заведомо краденные. Другого пути приобретения не было...
Другое дело, ордена прошлых эпох, других государств, канувших в Лету царств — собирай их на здоровье, умножай свою коллекцию. Фалеристикой называется эта отрасль коллекционирования. Но ордена и медали советского периода — знаки доблести, славы и геройства советских людей не должны быть предметом коллекционирования. Собирать их, как Плюшкин собирал ржавые банки, аморально.
Да, Стельмащук выгодно запродал орден. И материалы следствия, и свидетельские показания, и документы — все подтверждает эту кощунственную сделку. Спекуляция! И масштаб крупный,— казалось бы, нет затруднений у суда в квалификации эпизода — одного из многих! — но Стельмащук отрицает свою вину, Вновь пускаются в ход рассуждения о психологии коллекционера, чувствах, эмоциях, неудержимых влечениях к какой-то высшей цели, которую якобы понять может только человек, одержимый страстью собирательства редких знаков. Суд выслушивает все доводы Стельмащука. Судьи, и прежде всего председательствующий Лев Николаевич Монахов, проявляют завидное терпенье. Судьи понимают необычность процесса, необычность подсудимых и стараются всеми средствами и силами, доступными суду, разобраться не только в фактах нарушения законов, но и в мотивах, побуждавших этих четырех сидящих на скамье подсудимых людей совершать противозаконные поступки. В данном процессе выявление сути мотивов подсудимых имеет особо важное значение. Одно дело — процессы о валютчиках. Там было все ясно и сравнительно просто. На скамье подсудимых сидели злостные нарушители валютных операций, стяжатели, спекулянты. Природа их поступков была очевидной. Здесь же сложнее. На первый взгляд, так сказать, по форме — перед нами коллекционер, нумизмат. А по сути — спекулянт.
«А что, если и в самом деле мотивом поступков служила фанатическая, всепоглощающая страсть коллекционера?..» Судья вспоминает показания одного свидетеля: «Стельмащук в юности собирал бабочек». И потом, опрашивая других свидетелей, Монахов не однажды задавал вопрос: «Видали ли вы коллекцию бабочек Стельмащука?» Да, некоторые видали коллекцию бабочек. Она была значительна, в ней были собраны сотни видов, в том числе и редких по красоте экземпляров. Значит, есть в нем душа коллекционера. Есть!..
Но факты свидетельствуют: из нумизмата Стельмащук превратился в спекулянта.
Ирина Стельмащук робко вошла в зал заседаний Московского городского суда, присела на краешек дубовой лавки. Кивнув своему мужу, сидящему на скамье подсудимых первым, и улыбнувшись ему, она поудобнее устраивается на лавке, начинает вслушиваться в слова, которые говорят то судья, то адвокат, а то специалисты-искусствоведы, приглашенные на заседание в качестве экспертов. Они подолгу объясняют значение какой-нибудь редкой «императорской» монеты.
Судьи по многим признакам — по выражению лиц посетителей, по жестам, улыбкам, которыми они обмениваются с подсудимыми, могут судить о степени родства и даже знакомства между ними. Жена Стельмащука вызывает у них особый интерес. Она плохо одета, даже бедно, подчеркнуто бедно. Вот и на этот раз Ирина пришла в легком пальто. И несмотря на выпавший на дворе снег, она, как и в теплые дни, когда начинался процесс, была одета в тонкие резиновые сапожки. Председательствующий Лев Николаевич Монахов пододвигает к себе обвинительное заключение, открывает страницу, где обозначена стоимость описанного у подсудимых имущества. Стельмащук — 400 рублей. Рядом другая фамилия и цифра иная — 7000. Если же судить по размаху операций, по широте связей, по характеру сделок, Стельмащук не уступает своим коллегам. Кое в чем он не имеет себе соперников.
«Куда он девал деньги?» — думает судья.
Вопрос не единственный. Один из многих в этом необычном процессе. За девятнадцать лет судейства Монахов не встречал подобного дела. На скамье подсудимых коллекционеры монет и наградных знаков.
Процесс о нумизматах — это не процесс о нумизматике; наоборот: суд идет над теми, кто дело коллекционирования превратил в доходный промысел, над теми, кто не имеет с нумизматикой ничего общего.
Нумизматы, по мнению многих, это люди с чудинкой. Своему, увлечению они посвящают все свободнее время. Как и все истинные коллекционеры, ради своих собраний они готовы забыть отдых, кино, театр. Коллекционирование становится страстью. Одна маленькая позеленевшая от времени монета может рассказать нумизмату больше, чем иная книга. Монета для него — посланец забытой эпохи, людей, живших сотни и даже тысячи лет назад. Иной коллекционер знает о каком-то периоде в жизни народа больше, чем историк, искусствовед. Да, настоящий нумизмат сродни ученому — он много знает, он увлечен своей темой. А как эти?..
Вопрос не дает покоя судьям. И как бы убедительны ни были доказательства преступной деятельности подсудимых, они снова и снова подвергают анализу материалы следствия, показания свидетелей, доискиваются истинны, которая бы не оставляла сомнений, что люди эти давно перестали быть нумизматами и превратились в заурядных дельцов.
Стельмащук старше других подсудимых — ему пятьдесят один год. Сросшиеся у переносья черные брови и беспокойные глаза придают ему вид настороженный. Весь подавшись вперед, он жадно смотрит на каждого говорящего в данный момент участника процесса и лишь изредка переводит взгляд на Ирину и чуть заметно ободряюще ей улыбается. Ирина редко отводит от него взгляд, она смотрит только на него, и Стельмащук отвечает ей благодарной улыбкой. Впрочем, от наблюдательного взгляда не ускользнет тревога, поселившаяся в его глазах, и напряженное ожидание беды. По материалам следствия, по пунктам обвинительного заключения его операции выглядят самыми крупными — он предстает перед судом не коллекционером, а дельцом — человеком, далеким от интересов подлинного нумизмата.
Стельмащук много ездил по стране — разумеется, по делам службы. Он, как заведующий лабораторией столичного научно-исследовательского института, приезжал в города, районы, собирал необходимый для научной работы материал. И не упускал случая сойтись с местными нумизматами, заключить одну-другую сделку. Всюду новые знакомства, новые лица и сделки, сделки, сделки.
При обыске на квартире и по месту работы у него изъято в виде монет, орденов и других изделий: 29 килограммов серебра, 905 граммов золота, 40 граммов платины.
— Ну что ж! Чего не бывает в богатой коллекции нумизмата! — скажет читатель. Да, конечно, коллекции бывают разные. Но о коллекции Стельмащука эксперты-искусствоведы сказали: «Она не имеет научной ценности, в подборе монет и знаков выражен коммерческий характер...»
«Скупая монеты в большом количестве одинаковых экземпляров, — говорится в предъявленном Стельмащуку обвинительном заключении, он фактически готовил их для перепродажи по спекулятивным ценам». Вот в чем, оказывается, дело.
Стельмащук и на следствии и во время судебного разбирательства утверждает примерно следующее: да, я покупал, я затем продавал, но коллекционирование — дело живое, моя коллекция все время совершенствуется — как же обойтись без купли-продажи?..
Посмотрим, как проводил Стельмащук операции «купли-продажи». Летом 1964 года в Ленинграде он приобретает у неизвестного лица серебряный рубль Иоанна Антоновича 1741 года за двести пятьдесят рублей. Тут же он делает вторую покупку: за серебряный рубль «Орловик» Павла I платит двести рублей. Но вот проходит время, и в Москве он перепродает эти рубли Кузьмину, приехавшему из Улан-Удэ, за семьсот рублей.
От этой одной операции чистенькими в кармане Стельмащука оседают двести пятьдесят рублей. Обыкновенный человек скажет: спекуляция— и все тут! Но нет. Стельмащук, которого кое-кто из московских нумизматов наивно считает крупнейшим коллекционером, снисходительно улыбается при таком утверждении. Он недоумевает: как же это вы, граждане судьи, и гражданин прокурор, и все присутствующие на суде, не понимаете простых вещей? Ведь нумизмат — человек увлеченный. Сегодня я сбыл ненужные мне рубли и получил, как вы говорите, выгоду в двести пятьдесят рублей, а завтра я случайно увижу ничтожный с вашей точки зрения, позеленевший кругляшок и сердце мое захолонет, глаза зажгутся радостным вожделением... И я, боясь, что у меня перехватят бесценное сокровище, брошу за него все свои наличные— хоть тысячу рублей! Ведь выбросил же Хидекель тысячу двести рублей за портретный серебряный рубль Петра II..
Это — слова. А вот дела.
К делу обвиняемого приобщено письмо Кузьмина на имя Стельмащука: «Я у вас был в Москве в августе 1969 года и вы мне продали две монеты: рубль Иоанна Антоновича 1741 года и рубль Павла I с орлом — «Орловик». За эти две монеты вы взяли с меня 700 рублей. Вчера у меня был один товарищ из Москвы и оценил их максимум 250 рублей за две монеты. Таким образом, вы меня обманули минимум на 450 рублей. Вы на меня посмотрели, как на человека из провинции, не знающего цен, и просто умышленно обманули, хотя вы эти монеты купили в несколько раз дешевле. Это похоже на спекуляцию».
Как видно из письма, нумизматы тоже способны считать деньги. И слово «спекуляция» на их языке звучит так же, как и на языке всех других людей.
Нумизмат по своей природе должен быть чутким к фактам истории. Радость познания прошлого своего народа, своей Родины и составляет основной мотив нумизматической деятельности. Монеты и знаки прошлых времен ценятся ими не как металл, а как памятники старины, безгласные свидетели канувших в Лету эпох и столетий. Но для Стельмащука любой знак — предмет торга, выколачивания рублей. Вот он покупает за двадцать пять рублей фашистский знак «За 50 танковых атак». Попадись этот знак на глаза любому советскому человеку, он прежде всего задумался бы о зловещем его существе. Пятьдесят атак, пятьдесят вылазок закованных в броню фашистов на позиции наших воинов, на родные поля, на беззащитные села и деревни; каждая атака — огонь, кровь, смерть... И если уж ты коллекционер, если фашистская медаль попала тебе в руки, найди для нее в своей коллекции соответствующее место в ряду других подобных знаков, в том самом месте, где находятся вещественные доказательства преступлений фашизма и где можно увидеть и познать, и оценить подвиг, совершенный нашим народом в Великой Отечественной войне.
Другие мысли владели Стельмащуком, когда он заполучил в свои руки фашистский знак. «Ага, ты стоил мне четвертную,— а ну-ка, я попробую сбыть тебя подороже». И сбывает... У Стельмащука своя такса.
Невольно задумываешься: «Ну а сам-то он был на войне или нет?»
Документы бесстрастны: «Наград не имеет, в годы войны за дезертирство из армии был судим, приговаривался к десяти годам лишения свободы...»
Цинизм и кощунство этого человека безграничны.
Вот ему в руки попадает орден. Советский орден. За труды? За подвиги на фронте? Ничего подобного! Никаких подвигов на фронте мирного труда, как и на войне, Стельмащук не совершил. Правительственную награду он покупает. Да, да — обыкновенным образом, за рубли. И представьте себе, недорого. Значительно дешевле, чем стоил ему «Орловик» Павла I. Всего лишь 65 рублей и несколько немецких знаков — подобных тому... за танковые атаки...
— Продать орден! Советский орден! Полноте! — скажет любой здравомыслящий человек.— Возможно ли такое?
И тут возникает другой вопрос — касающийся принципов нумизматики: правомерно ли коллекционировать советские ордена и медали?..
Как выяснилось на процессе, среди нумизматов есть, к сожалению, такие люди, которые не затрудняют себя подобными вопроса» ми. Они любой орден, в том числе и советский, рассматривают как товар, способный обмениваться, покупаться и продаваться. При этом цены на ордена постоянно меняются. Орден можно продать дорого, а можно и продешевить. Орденом, мол, и спекульнуть дозволено, его можно всучить простаку, сорвать за него куш и можно его переплавить, и можно разобрать по частям: золотую деталь продать одному человеку, серебряную — другому, платиновую — третьему.
— Есть же положение об орденах! — скажет читатель.— Каждый орден имеет свой статут. Один орден после смерти владельца сдается государству, другой остается у родственников в качестве семейной реликвии — например, орден Отечественной войны 1-й и 2-й степени.
Возникает вопрос: откуда же берутся на «черном рынке» ордена, медали? Можно ли представить советского человека, вышедшего на толкучку с протянутой ладонью, а на ней... орден отца или деда?!
Так откуда же попали в руки Стельмащука ордена, медали? Он потому и скупал их по дешевке, что они были заведомо краденные. Другого пути приобретения не было...
Другое дело, ордена прошлых эпох, других государств, канувших в Лету царств — собирай их на здоровье, умножай свою коллекцию. Фалеристикой называется эта отрасль коллекционирования. Но ордена и медали советского периода — знаки доблести, славы и геройства советских людей не должны быть предметом коллекционирования. Собирать их, как Плюшкин собирал ржавые банки, аморально.
Да, Стельмащук выгодно запродал орден. И материалы следствия, и свидетельские показания, и документы — все подтверждает эту кощунственную сделку. Спекуляция! И масштаб крупный,— казалось бы, нет затруднений у суда в квалификации эпизода — одного из многих! — но Стельмащук отрицает свою вину, Вновь пускаются в ход рассуждения о психологии коллекционера, чувствах, эмоциях, неудержимых влечениях к какой-то высшей цели, которую якобы понять может только человек, одержимый страстью собирательства редких знаков. Суд выслушивает все доводы Стельмащука. Судьи, и прежде всего председательствующий Лев Николаевич Монахов, проявляют завидное терпенье. Судьи понимают необычность процесса, необычность подсудимых и стараются всеми средствами и силами, доступными суду, разобраться не только в фактах нарушения законов, но и в мотивах, побуждавших этих четырех сидящих на скамье подсудимых людей совершать противозаконные поступки. В данном процессе выявление сути мотивов подсудимых имеет особо важное значение. Одно дело — процессы о валютчиках. Там было все ясно и сравнительно просто. На скамье подсудимых сидели злостные нарушители валютных операций, стяжатели, спекулянты. Природа их поступков была очевидной. Здесь же сложнее. На первый взгляд, так сказать, по форме — перед нами коллекционер, нумизмат. А по сути — спекулянт.
«А что, если и в самом деле мотивом поступков служила фанатическая, всепоглощающая страсть коллекционера?..» Судья вспоминает показания одного свидетеля: «Стельмащук в юности собирал бабочек». И потом, опрашивая других свидетелей, Монахов не однажды задавал вопрос: «Видали ли вы коллекцию бабочек Стельмащука?» Да, некоторые видали коллекцию бабочек. Она была значительна, в ней были собраны сотни видов, в том числе и редких по красоте экземпляров. Значит, есть в нем душа коллекционера. Есть!..
Но факты свидетельствуют: из нумизмата Стельмащук превратился в спекулянта.
Изменено: Bibliograf - 08.06.2024 11:34:44