И статья и будущая обзорная монография - это очень интересно!
Надеюсь, Вы будете держать в курсе Ваших работ "по теме". Дойдёт дело до монографии - с удовольствием купил бы.
Ещё раз спасибо за проделанную работу.
Вообще, лично на мой взгляд, первичное накопление и дальнейшая систематизация материала - подобны ловле юрких тараканов одноруким фрезеровщиком с тремя пальцами... :)
Требуется помощь клуба! Sydenham, The Coinage of the Roman Republic
[QUOTE]Sandro пишет: В приведённом Вами тексте не отличается ничем. Но Минеи-то, согласитесь, переводились не с латыни, а с греческого переложения Страстей, поэтому Фелицитатой русской церковной традиции мы обязаны византийской Φιλικιτάτη, а не филологическому чутью богословов )))[/QUOTE]
Большое спасибо за ответ!
По поводу источников для «Четий-Миней» Дмитрия Ростовского как главнейшего корпуса русской агиографии, которые и послужили основой для практически всех последующих русских месяцесловов.
«Страсти по Фелицитате и другим карфагенским мученикам» относятся к февралю. Я глубоко не рыл, но, насколько я понял, для периода январь-май Дмитрий Ростовский как раз активно использовал латинские источники: свод «Acta sanctorum» (Antverpiae, 1643-1688) и «De probatis sanctorum historiis» Лаврентия Сурия:
Так что, вполне возможны обращения именно к латинским текстам при написании искомого жития.
Ну ладно, что-то я упрямо по кругу хожу, а теперь и вообще лезу в области мне почти неизвестные… Однако мои дилетантские (и, наверняка, довольно смешные) потуги, не отменяют необходимости дальнейшей русификации имён латинских божеств. Только не хочет никто этим заняться системно и на действительно научном уровне. А жаль.
Большое спасибо за интересную дискуссию. :friends:
[QUOTE]Sandro пишет: К сожалению, приведённые Вами примеры не валидны, поскольку Вы путаете имя Felicita -ае,относящееся к первому склонению, и Felicitas -tis, принадлежащее к третьему склонению. Вот, кстати, хороший аргумент за то, чтобы не смешивать эти разные на латыни, но сходные по-русски имена - не зная оригинала, можно подумать, будто это одно и то же имя.
Кстати, в пример употребления "Фелицитас" сошлюсь на выдающегося историка и филолога, автора академического перевода Корнелия Тацита - Г. С. Кнабе: [/QUOTE]
Вот латинский текст «Страстей»: Apprehensi sunt adolescentes catechumini, Reuocatus et Felicitas conserua eius, Saturninus et Secundulus. inter hos et Vibia Perpetua, honeste nata, liberaliter instituta, matronaliter nupta, habens patrem et matrem et fratres duos, alterum aeque catechuminum, et filium infantem ad ubera: erat autem ipsa circiter annorum uiginti duo.
Русский перевод из «Миней»: Молодые оглашенные: Ревокат и его сораба Фелицитата, а также Сатурнин и Секунд были захвачены. С ними была также схвачена Вивия Перпетуя, благородно рожденная, изысканно воспитанная, замужняя матрона, имеющая отца, матерь, двух братьев, один из которых, как и она, был оглашенным, и сына — грудного младенца. Ей было около 22 лет.
Скажите, пожалуйста, чем же написание имя христианской мученицы Felicitas отличается от имени римской богиньки Felicitas? Если Вас не затруднит, помогите, пожалуйста, разобраться.
Что же касается «Фелицитас» в русскоязычных книжках по античной нумизматике, то, в любом случае, считаю такую прямую кальку с латинского каким-то вторичным и довольно убогим заменителем.
Мне очень стыдно, но статья уважаемого Г.С. Кнабе, написанная для перевода Тита Ливия 1989 г., лично для меня не является истиной в последней инстанции в данном вопросе и, по моему скромному разумению, лишь фиксирует давний общий подход «наших» античников к русификации имён, топонимов и терминов, — сделанных немножко по принципу… «и так сойдёт».
[QUOTE]caracalla пишет: Ребята за основу взяли теорию - повторюсь, внятную, четкую, понятную и единообразную. - предложенную уважаемым Сергеем Георгиевичем...[/QUOTE]
Ну, если "по чесноку", то саму идею тотальной русификации когда-то озвучил Аркадий Анатольевич Молчанов, научный редактор "Альманахов античной нумизматики", а уж после этого Андрей Пятыгин и я попытались её применить на практике, - в меру сил и знаний, конечно.
[QUOTE]Sandro пишет: В случае с Felicitas имеем: номинатив: Felicitas - Felicitatēs; генетив: Felicitatis - Felicitatum; датив: Felicitatī - Felicitatibus; аккузатив: Felicitatem - Felicitatēs; аблатив: Felicitate - Felicitatibus. То есть по общему правилу берем основу Felicitat, русифицируем в Фелицитат и добавляем женское окончание -а. Но! В науке устоялась прямая калька с латыни - Фелицитас.[/QUOTE]
Огромное спасибо за ценные уточнения! :hi:
Только мы опять возвращаемся к варианту прямой кальки с латыни. Неужели русский язык настолько беден и неразвит, что не может, в этом случае, «переварить» такие вторичные и, на мой взгляд, довольно убогие словесные конструкции?
Что же касается замечания об «устоявшихся» заимствованиях, то это вполне применимо к каким-то действительно часто (и долго) используемым словам, именам и топонимам, которые за многие десятилетия своего использования действительно «устоялись», – пусть и не всегда «по правилам».
Если ещё раз вернуться к пресловутой «Фелицитате», можно видеть, что как раз русские тексты неоднократно дают именно такое прочтение имени.
Чтобы два раза не вставать, обратимся хотя бы к житиям общехристианских святых (античного периода) и к трудам дореволюционных историков церкви.
К примеру, в Минеях Дмитрия Ростовского под днём 1 февраля стоит «Память святой мученицы Перпетуи и с нею святых юношей Сатира, Ревоката, Саторнила, Секунда и святой Филицитаты жены» (Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней свт. Димитрия Ростовского : 12 кн., 2 кн. доп. Киев, 2004. Т. VI: Февраль. С. 17–19):
Речь идёт о служанке, принявшей крещение в период поздней Империи, так что само имя, как понимаете, относится к временам античности.
То же прочтение имени не раз даёт историк церкви В.В. Болотов в своих «Лекциях по истории Древней Церкви с конца I по начало IV века» (Том 2. Отд. 1):
Архиепископ Сергий (Спасский) в своём «Полном месяцеслове Востока» (Т. 1. Февраль), также приводит это имя – как «Феликитата»:
И т.д., и т.п., и др.
Так что, как видим, пока учёные-античники по сию пору обходятся довольно примитивным «Фелицитас», историки церкви ещё в мрачные времена царизма вполне себе занимались русификацией латинских (и греческих) имён, а также античных географических названий.
Разумеется, это лишь мои дилетантские рассуждения, которые никому не навязываю. Всё ИМХО. :)
[QUOTE]ALЕХ пишет: [QUOTE]bishep8011 пишет: [QUOTE]ALЕХ пишет: Человек привыкает ко всему. Адаптируется... И к росту цен в том числе. ) По божествам. Фелицита. Фелиците. Фелицитой. Снимается последняя буква (старославянская традиция - чтобы слово заканчивалось на гласную, как раз всё по правилам), а не пририсовывается лишний слог. Либерта. Плохо звучит? ) Либертата лучше? )) Весту, у которой изначально окончание не подразумевающее исправлений, не трогаем. Или пусть будет Вестата, чтобы всё шло по кальке? ) Плодить лишние сущности здесь, на мой скромный взгляд, не стоило изначально.[/QUOTE] Что делать, раз живём при олигархическом капитализме.
Веста,как была,так и осталась. Фелицита мне больше нравится, чем Фелицитата, но правильно ли звучит название в русскоязычной транскрипции, с латинского, вот для меня вопрос.[/QUOTE] Про Весту было для сравнения. А как лучше ложится на текст? - Вирта или Виртута? Вы пишите про транскрипцию, а я чуть выше писал об этом. Речь о женских персонификациях и богинях, соответственно, транскрипция имя собствеенного женского рода должна быть созвучна общему правилу феминитивов. Заканчиваться на А, или Я, которая по сути тоже А, но укороченное. Актриса, стюардесса, студентка, Оксана, Мария, Анна, Светлана, Фемида. К чему я привожу этот ряд? Это все женский род. Где нибудь окончание -та имеется? Фемитата? Колхознитата? Стюардетата? Феличита. Фелицита. Каждый пусть дзюбит по своему... .[/QUOTE]
Всем привет! :)
Охо-хо-нюшки… Саш, ты чего-то много всяких вариантов набросал, но не готов я каждый из них доказательно опровергать.
Не хочется выглядеть офигенным знатоком латинского языка (тем более, что это неправда), поэтому просто в 101-й раз «спою со слов» античников-профессионалов (уровень доктора исторических наук подойдёт?), с которыми консультировался. Итак, руcсификация латинским имён имеет определённые правила и даётся в генетиве (т.е. родительном падеже).
К примеру: Venus – Veneris = Венера. Здесь возражений нет, надеюсь? Или, если нам так уж хочется при руссификации использовать не генетив, а номинатив (именительный падеж), то эту богиню мы должны «Венус» называть?
Или вот ещё один божок: Honor – Honoris = Гонор, персонификация воинской чести.
Или: Tellus – Telluris = Теллура, богиня земли.
Известное мне исключение – двуликий бог Янус (Ianus), которого, конечно, надо бы называть «Яном», но вот как раз произношение «Янус» уж больно устоялось за три века изучения и переводов с латыни на русский. Впрочем, в некоторых русских дореволюционных монографиях и статьях об античной религии (например, Ф. Мищенко) он всё же называется «Ян». Но не зашло, видимо.
Теперь менее известные, а потому непривычные, раздражающие имена богинек и персонификаций, у которых в генетиве «вылезает» ещё одна буква «Т». Их до фига, поэтому приведу лишь некоторые варианты:
Virtus – Virtutis = Виртута, персонификация воинской храбрости и доблести
Pietas – Pietatis = Пиетата, персонификация благочестия. (ссылаться на «Пьету» Микеланджело не надо – там не латынь, а итальянский язык).
И так далее, и тому подобное…
С буквой «Ц» в латинском языке, действительно, проблемка, но огласовка «К» на «Ц» – дело обычное и вполне устоявшееся, для звукового благообразия. А то в русских переводах были бы сплошные «кентурионы», «Юлии Кесари» и «Кикероны»… Хотя, врать не буду, давно пишу «Кербер», а не «Цербер».
Что же касается утверждения, что "-татататы" в научный оборот не вошли. Вошли, ваащета. ;) См., например, недавний перевод Валерия Максима (М., 2020) с научным комментарием А.М. Сморчкова.
То, что в Большой Российской энциклопедии напечатано «ауреус» – грустно, конечно. Утешает лишь то, что именно «аурей» почти всегда (но не без единичных исключений) используется в научных публикациях последних 10–15 лет, в недавних переводах «Кембриджской истории Древнего мира» и в статьях в «Вестнике древней истории» – базовом журнале российского антиковедения.
И, да, я тоже за однообразие и последовательность. Поэтому, если использовать написание «ауреус», то обязательно продолжаем: «денариус», «сестерциус», «дупондиус» и т.п.!
Впрочем, также согласен со всеми выступавшими: чего копья ломать, пусть каждый пишет, как хочет. Я же буду руководствоваться высказыванием одного хорошего человека по этому поводу: «язык, который пользуется лишь примитивной калькой с латинских имён и топонимов – вряд ли может считаться лексически богатым и разнообразным». Так что, вернёмся к этому разговору лет через 30 или 40… :friends:
Очень интересно! Когда Ваша работа приобретёт любую завершённую форму (интернет-публикация, статья, книга и пр.) — сообщите, пожалуйста.
Я вот тоже последние 2 года чахну над составлением иллюстрированного словарика по контрольным символам на денариях Папия и Росция Фабата. В каждом случае хочется выстроить изобразительный и текстовой ряд: монета + прорисовка + изображение в античном искусстве (артефакты, барельефы, фрески, мозаики, глиптика и т.п.) + небольшая обзорная статья типа «Рубанок и лучковая пила в период античности». :drinks:
Требуется помощь клуба! Sydenham, The Coinage of the Roman Republic
[QUOTE]Sandro пишет: Сайденхем был дотошный, но мы его теперича переплюнем![/QUOTE]
Если не секрет, а в чём переплёвывать будете? Вдруг Вы чего интересное опубликуете, а оно мне надо! Я тоже всякие мелкие фигульки в монетных сюжетах оченно люблю! :oops:
Требуется помощь клуба! Sydenham, The Coinage of the Roman Republic
[QUOTE]Sandro пишет: Мне нужно приложение с прорисовками и систематизацией деталей изображений Ромы[/QUOTE]
Добрый вечер!
Вот эти таблички?
Если нужно что-то ещё - готов ответить, но только попрошу поточнее сформулировать вопрос. К примеру, у Сайденхема ещё таблица с разновидностями серёг имеется...
С уважением...
Эстетика античных монет. Новые приобретения, красивые монеты из личных коллекций.
Предполагаю, что таким образом могли изображать, к примеру, башкирских всадников. Башкирский конный полк участвовал в Отечественной войне 1812 года и прославился тем, что его летучие отряды вели меткую стрельбу из лука на скаку, не останавливаясь, за что были прозваны "северными амурами".
Вооружение конных башкир: лук со стрелами, копьё и сабля. Имели характерный головной убор - колпак с разрезом, отороченный мехом. Нечто подобное видно на Вашем изображении. Примерно такой убор показан на автолитографии А.Г. Венецианова и картине А.О. Орловского - изображающих башкир.
[QUOTE]Mr.Реверс пишет: В моей коллекции есть вот такой денарий Луция Вера, который я решил описать по RIC и заметил, что в каталогах, как пример монеты приведены фото очень слабых по состоянию экземпляров. Говорит ли это о том, что данный денарий редок в приличном состоянии? Или на такое вообще не стоит обращать внимание? Просто на сколько я знаю, в каталоги стараются добавлять лучшие экземпляры.[/QUOTE]
Красивая монетка, поздравляю! Лично на мой взгляд - Good Very Fine.
Что касается Вашего вопроса, то тут есть небольшой нюанс. Приведённые ссылки - это сайты, имеющие конкретных владельцев. К примеру, владелица Wildwins довольно давно собирает "картинки" и описания монет, прошедших на мировых аукционах. Но размещает их ТОЛЬКО ПОСЛЕ того, как получит личное разрешение на КАЖДУЮ монетку от аукционного дома или владельца. Насколько я знаю, далеко не всегда ей говорят: "Да, конечно, можете разместить". Картинка монеты, выложенная в Сети, в сегодняшних реалиях - это тоже чья-то собственность.
Поэтому нет ни одного (известного мне) общего сайта-каталога, где бы старались выложить монеты определённого типа именно в наилучшей сохранности. Приведённые Вами сайты - это не исчерпывающие каталоги, а лишь то, что было возможно разместить, не влезая в сложности авторского права. Всё ИМХО.
[QUOTE]Avitus пишет: Но срубить на трофей, например, позволялось? Да и в принципе, использовали же они дуб в утилитарных целях - как это у них одно с другим сочеталось?[/QUOTE]
По моему мнению, всё сочеталось. В прагматичной римской религии дуб - это не сакральная святыня, с которой надо пылинки сдувать, а священный материал, одобренный понтификами. Вот потому-то первые храмы и первый Свайный мост в Риме делали только из дуба и ремонтировали только из дуба. Главное - не использовать вместе с дубом гвозди и вообще любой металл.
Вон у греков Зевс Додонский - вообще главнейшее воплощение Зевса-дуба. Что не мешало из дуба постоянно вырубать культовые статуи бога, а потом таскать их по улицам и немилосердно трясти, - чтобы по этим "телепаниям" делать различные прогнозы и предсказания. Ну, и т.д.
Если коротко. Дуб считался прародителем италийских народов и главным кормильцем, т.к. первая и главная пища италиков - жёлуди. В дальнейшем ЛЮБОЙ дуб был объявлен олицетворением Зевса-Юпитера.
Вероятно, здесь говорится об обтёсанном дубе – первом трофее, воздвигнутом на Капитолийском холме царём Ромулом в честь победы над Акроном. Сначала здесь был устроен священный участок (templum), огороженный ремнями, в центр которого и поместили трофей из дуба (потому и «священный дуб»), который почитался первыми гражданами Рима, среди которых преобладали воины, разбойники и пастухи. По другим рассказам, дуб, из которого вытесали первый трофей сам изначально был священным деревом, которому поклонялись окрестные племена.
Несколько позднее на этом священном участке Капитолийского холма Ромул построил храм Юпитера Феретрия – древнейшее святилище в Риме, предназначенное для хранения доспехов и трофеев, полученных в бою, при единоличном поединке римских царей (затем, консулов) с вражескими верховными правителями.
Если позволите, приведу несколько уточнений к выложенной статье. Тема-то - важная...
Моя компилятивная статейка более "сухо", но, как мне кажется, чуть более последовательно делает попытку изложить основные этапы проведения римского триумфа. Есть несколько натяжек, но пока до каких-то исправлений и дополнений руки не дошли.
ТРИУМФ (Triumphus — лат. «шествие», «победа», «торжество») — в римской мифологии олицетворение религиозного акта, торжества в честь Юпитера Капитолийского, приуроченного к возвращению в Рим полководца и его войска после крупной победы над внешним врагом.
В греческой мифологической традиции учредителем первого триумфального шествия называют Диониса, вернувшегося «на родину с богатой добычей из индийского похода» (Диодор, IV, 5, 2; Плиний, VII, 57; Макробий. Сатурналии, I, 19, 4).
По римскому преданию, учреждение триумфов приписывают царю Ромулу, который после победы над Акроном, царем Ценины, посвятил Юпитеру лучшую часть своей добычи — «тучные доспехи» (spolia opima), снятые с вражеского полководца и развешанные на специально обтёсанном остове. Эти доспехи были посвящены «у священного для пастухов дуба», где вскоре был построен храм Юпитера Феретрия (Iuppiter Feretrius — лат. «податель добычи», «несущий победу») — самый древний храм в Риме, расположенный на Капитолийском холме, который и стал хранилищем для таких трофеев. Шествие Ромула с этими доспехами считают «началом и образцом дальнейших триумфов» (Ливий, 10, 5‑6; IV, 20, 3; Плутарх. Ромул, 16; Дионисий, II, 34, 3–4; Валерий Максим, III, 2, 3; Флор, I, 1, 11; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VI, 859).
Первыми триумфальными трофеями римские авторы считают трофеи, которые установил аргонавт Тидей, участник похода «Семеро против Фив» (Стаций. Фиваида, II, 704–712), и трофей из обструганного ствола дуба, который поставил Эней после победы над Мезенцием (Вергилий. Энеида, XI, 6–11; XI, 83–84).
Древний римский триумф, предположительно имевший этрусское происхождение, зародился, вероятно, как некий вид праздничного парада после победы, включавшего в себя посвящение военной добычи богам и одновременно — как вид религиозной процессии, служащей для прославления полководца и его войска. Важной особенностью этого победоносного вступления в город (объединявшего в себе военный и религиозный аспекты) была демонстрация пленных и захваченной добычи.
В песнях Арвальских братьев (Carmen Arvale), древнейшем памятнике латинской поэзии, в котором призываются духи и боги (Лары, Марс, Семоны), также упоминается Триумф: то ли как пятикратное победное восклицание, то ли как отдельное божество (СIL, I, 2; ILLRP, f. I, 4). Само название этого торжества Варрон выводит из победного клича римских воинов (Варрон. О латинском языке, VI, 68).
В ранний период римской истории (до правления царя Тарквиния Древнего) триумфальная процессия совершала пеший обход Палатина, во время которого несли трофеи и освящали захваченное оружие в храме Юпитера Феретрия. Впоследствии Юпитер Наилучший Величайший Капитолийский (Iupiter Optimus Maximus Capitolinus), почитавшийся в Риме в его главном храме на Капитолии, и ставший верховным богом римской мощи, побед и славы, навсегда связывается с обычаем триумфа, когда полководец в одеянии Юпитера и с его инсигниями, на квадриге, в сопровождении солдат и граждан отправлялся на Капитолий, чтобы в храме принести Юпитеру благодарственную жертву из военной добычи (Ливий, X, 7, 10; XXVIII, 9, 7; XXXVII, 59, 1; XXXVIII, 44, 9; XXXVIII, 45, 11; XXXVIII, 48, 16; XXXIX, 4, 2; XLI, 6, 4; XLII, 49, 6; XLV, 39, 10; Дионисий, IX, 71, 4; Светоний. Божественный Август, 94; Ювенал, X, 38–46; Тертуллиан. О венке, 13).
Сервий сообщает, что триумфаторы окрашивали лицо киноварью (minium) в ярко-красный цвет (подражая древнейшим культовым статуям бога) и что красный цвет — это цвет эфира, который и есть сам Юпитер. Триумфатор в облачении Юпитера и окрашенный, как и статуя Юпитера, минием, выступал как бы воплощением Юпитера, которому собственно и был посвящён весь акт триумфа (Сервий. Комментарии к «Буколикам» Вергилия, X, 27; Плиний, XXXIII, 111–112).
Нужно пояснить, что римляне понимали войну, как некий сакральный ритуал очистительного жертвоприношения, где триумфальное шествие было заключительным актом данного ритуала. Триумфатор, окрашенный красной краской, видимо, олицетворял собой Юпитера, окроплённого кровью поверженного врага, а сам триумф являлся ритуальным очищением полководца и его войска от скверны пролитой крови, и был связан с обрядом люстрации (lustratio — лат. «очищение», «прохождение»), которую мог заменять очистительный проход под Триумфальными воротами (Porta Triumphales) на границе померия.
На культовую статую Юпитера в Капитолийском храме была накинута туника, расшитая пальмовыми ветвями (tunica palmata), а также пурпурная тога, вышитая золотом (toga picta), — это облачение надевали на себя римские полководцы во время празднования триумфа, а уже с середины III в. — оно стало праздничной одеждой консулов и императоров (Ливий, X, 7, 10; XXX, 15, 11–12; Ювенал, X, 38; Жизнеописания августов. Александр Север, XL, 8; Гордиан, IV, 7; Проб, VII, 4–5; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, XI, 334; Плиний, XXXIII, 19). По указанию Страбона, сама одежда триумфатора, как и ряд обычаев, была заимствована из Этрурии (Страбон, V, 2, 2).
В I в. до н.э. считалось, что первые конные триумфы в Риме проводились уже при царе Ромуле (Дионисий, II, 34, 2; Проперций, IV, 1, 32), хотя Плутарх по этому поводу уточняет: «Почётное право посвятить богу «опимиа» предоставляется, в награду за доблесть полководцу, собственной рукой убившему вражеского полководца, и это выпало на долю лишь троим римским военачальникам: первому — Ромулу, умертвившему ценинца Акрона, второму — Корнелию Коссу, убившему этруска Толумния, и наконец — Клавдию Марцеллу, победителю галльского царя Бритомара. Косс и Марцелл въехали в город уже на колеснице в четвёрку, сами везя свои трофеи, но Дионисий ошибается, утверждая, будто колесницею воспользовался и Ромул. Историки сообщают, что первым царём, который придал триумфам такой пышный вид, был Тарквиний, сын Демарта; по другим сведениям, впервые поднялся на триумфальную колесницу Попликола» (Плутарх. Ромул, 16).
Первым известным триумфом в начале Республики называют триумф Публия Валерия Публиколы (консул 509, 508, 507, 504 гг. до н.э.), а впервые получившем право на триумф по окончании своего консулата — Квинта Публия Филона (консул 339, 327, 320, 315 гг. до н.э.) (Ливий, II. 7, 3; VIII, 26, 7).
Исходя из всех сложившихся к III в. до н.э. обрядов триумфа и его роли в римской религии, видно, что на протяжении всей истории римских войн полководец оказывался уже не просто посредником между людьми и богами, а человеком, который своими деяниями и качествами заслужил благосклонность бессмертных, даровавших за это ему победу и удостаивавших его высшей награды — триумфального шествия. Этой наградой за спасение Рима сограждане давали триумфатору право на короткое время самому стать как бы богом-покровителем родного города и называли его «отцом Отечества и вторым основателем Города» (Ливий, V, 49, 7). Примерно с III в. до н. э. впервые можно говорить об уже сформировавшейся у римлян идее обожествления полководца.
Таким образом, можно допустить, что в глазах граждан Рима полководческий талант и победы, одержанные над врагом, делали полководца-триумфатора гораздо ближе к богам, чем обычного человека, и, если появлялись некоторые свидетельства или слухи о его божественном происхождении, то народ относился к данному факту с пониманием, вполне обоснованно считая, что подобным образом через главнокомандующего боги выражают свое благоволение всему римскому государству.
К III в. до н.э. в Риме окончательно сложился порядок проведения триумфа, который назначался Сенатом по просьбе и предложению самого полководца. Первоначальными условиями для триумфа были: самостоятельное командование войсками (imperium) при занятии постоянной должности; окончание войны и расширение пределов Римского государства. При этом в одном сражении должно было быть убито не менее 5 000 неприятелей — верность объявленного числа подтверждалась клятвой полководца перед городским квестором — по закону Мария-Порция 62 г. до н.э. (Lex Maria et Porcia). Особо подчеркивалось, что победа должна быть одержана в справедливой борьбе против врагов государства, а не над восставшими рабами и не в гражданской войне (Полибий, VI, 15, 7–8; Валерий Максим, II, 8, 1–7; Плутарх. Помпей, 14; Цезарь, 56; Орозий, V, 4, 7; Авл Гелий, V, 6, 21).
До получения согласия Сената на триумф, полководец находился в окрестностях Рима, вне померия (ad Urbem). Он должен был получить на день триумфа империй в городе (imperium in Urbe), для чего издавался особый куриатский закон. Так как полководец до триумфа не имел права вступить в город, то для выслушивания его отчета Сенат собирался вне города, как правило, в храме Беллоны (Ливий, XXVI, 21, 1; XXVIII, 9, 5; XXI, 47, 7; XXXIII, 22, 1; XXXVI, 39, 5; XXXVIII, 44, 9; XXXIX, 29, 4; XLI, 6, 4; XLII, 9, 2; XLII, 21, 6; XLII, 28, 2) или в храме Аполлона на Марсовом поле (XXXVII, 58, 3; XXXIX, 4, 2). Известно, что впоследствии Сенат принимал решения о войнах и триумфа в храме Марса Мстителя (Mars Ultor), построенного Августом на его Форуме (Светоний. Божественный Август, 29).
Триумфальное шествие начиналось с Марсова поля (т.е. за священной границей Рима) и направлялось на Капитолий — в храм Юпитера Капитолийского. Впереди шли сенаторы и магистраты (преторы, квесторы, эдилы), за ними вели редких зверей и животных, несли или везли добычу (при обилии добычи триумф растягивался на несколько дней), жрецы вели белых (или с белым пятном на лбу) жертвенных быков с вызолоченными рогами, украшенными священными повязками (vittae) и гирляндами (serta).
Для триумфа обычно брали особую породу белых быков, пасущихся на берегах реки Клитумн в Умбрии (Вергилий. Георгики, II, 146–148; Ювенал, XII, 13; Клавдиан. На шестое консульство Гонория, 506–507). Известна римская острота, связанная с этим обычаем и обыгрывающая многочисленные победы Марка Аврелия: «Белые быки шлют привет императору Марку. Если ты опять победишь, мы погибли» (Аммиан Марцеллин, XXV, 4, 17).
За жертвенными животными в триумфальной процессии следовали знатные пленники в оковах и заложники. После них шли 12 ликторов с фасциями, обвитыми лавром (предполагают, что изначально ликторы вместе с фасциями несли и топоры — возможно, для казни пленников), певцы, музыканты, воскурители благовоний (Аппиан. Пунические войны, 66; Веллей Патеркул, II, 121, 3; Жизнеописания августов. Аврелиан, XXXIII–XXXIV).
За этой процессией на золоченой колеснице-повозке (currus triumphalis), украшенной лавром и запряжённой четвёркой белых коней в позолоченной сбруе, в одеяниях Юпитера Капитолийского стоя ехал триумфатор в сопровождении своих сыновей и высших командиров. Триумфальная колесница была декорирована драгоценными камнями, золотом или слоновой костью, а под ней был подвешен фаллос — символическое изображение эрегированного пениса, выполнявшее функция оберега (апотропея).
Считается, что впервые запряг белых коней в триумфальную колесницу Марк Фурий Камилл (диктатор 396, 390, 389, 368, 367 гг. до н.э.), уподобляя себя Юпитеру и Солнцу, за что был призван к суду и на него был наложен штраф (Дионисий, XIII, 5, 1; Ливий, V, 23, 4–6; XLV, 40, 4–8; Плутарх. Камилл, 7; Дион Кассий, XLIII, 14, 3; Аппиан. Пунические войны, 66; Диодор, XIV, 117, 6; Тацит. Анналы, II, 41). В период Империи известны случаи, когда на одной колеснице ехали сразу два триумфатора (Орозий, VII, 9, 8).
За полководцем ехали верхом его военные трибуны и легаты, шли освобождённые из плена или амнистированные ссыльные римские граждане в войлочных колпаках вольноотпущенников. Замыкали шествие солдаты (в лавровых венках и с военными наградами), восклицающие «Ура триумфу!» (Io Triuphe!) и распевавшие хвалебные песни, иногда с непристойными насмешками над триумфатором, которые выполняли ритуальную функцию оберега от дурного сглаза (invidia) — чтобы гордость полководца не была чрезмерной и не вызвала гнева богов (Ливий, III, 29, 5; IV, 53, 11–13; V, 49, 7; XXXIII, 23, 6; XXXIX, 7, 1–3; XLV, 38, 12; XLV, 39, 4–14; XLV, 40, 4–8; Дионисий, VII, 72, 11; Гораций. Оды, IV, 2, 49–50; Овидий. Скорбные элегии, IV, 2, 50–56; Светоний. Божественный Юлий, 49, 51; Веллей Патеркул, II, 67, 2; Марциал, I, 4, 3; Плутарх. Эмилий Павел, 34; Дион Кассий, XLIII, 20, 1–2).
В правой руке полководец держал лавровую ветвь, в левой – богато украшенный скипетр из слоновой кости с изображением орла Юпитера наверху. Первоначально триумфатор увенчивался лавровым венком, к которому позднее добавился золотой или «этрусский» венок (corona triumphаlis, corona Etrusca), сделанный из золотых дубовых листьев с золотыми лентами и украшенный драгоценными камнями в виде желудей.
Стоящий сзади на квадриге государственный раб (servus publicus) держал его над головой триумфатора, увенчанного лавровым венком. Время от времени этот раб должен был негромко напоминать триумфатору о том, что он лишь человек и что не стоит зазнаваться в своём счастье (Respice post re! Hominen re memento!) (Дионисий, III, 62, 2; Ливий, XXXIV, 52, 8; Авл Гелий, V, 6, 5–7; Плиний, XV, 133–135; XXI, 4; XXXIII, 12; Валерий Максим, IV, 4, 5; Ювенал, X. 38–45; Тертуллиан. О венке, 13; Апологетик, XXXIII, 4).
Во времена Империи лавровые ветви (считавшиеся очистительным средством «от крови, пролитой на войне») брались для проведения триумфов из лавровой рощи в имении императора Августа «на девятой миле по Фламиниевой дороге» (Плиний, XV, 135–137; Светоний. Гальба, 1; Дион Кассий, XLVIII, 52, 3–4).
В той части триумфального шествия, где везлась добыча, несли в руках или везли на носилках дощечки с названиями завоёванных городов и народов, живописные картины со сценами сражений, золотые венки, драгоценности, портреты побеждённых военачальников (не присутствующих в шествии) и статуи побеждённых царей (Ливий, XXXIX, 5, 11–17; Проперций, II 1, 31–34; Овидий. Письма с Понта, II 1, 37–41; Флор, II, 13, 88; Аппиан. Митридатовы войны, 116–117; Плутарх. Помпей, 45; Эмилий Павел, 32–34; Лукулл, 37; Плиний, XXXV, 135; XXXVII, 12–18; Иосиф Флавий. Иудейская война, VII, 5, 5; Тацит. Анналы, II, 41; Дион Кассий, XLIII, 21, 1–3). Уже в период поздней Империи триумфальное шествие украшали «тканные драконы, прикреплённые на золотых и самоцветных навершиях копий, чрез зев широкий продуваемые и потому как бы в возбуждении гнева свистящие» (Аммиан Марцеллин, XVI, 10, 7; Клавдиан. На третье консульство Гонория, 139).
Сам маршрут движения был тщательно расписан. Начало пути триумфальной процессии проходило через Триумфальные ворота (Porta Triumphales), совершая тем самым обряд очищения. Триумфальные ворота находились, предположительно, на Марсовом поле, недалеко от Общественной Виллы (Villa Publica), считались священными воротами, располагавшимися у померия, и имели не только очистительные функции, но и стали прообразом римских триумфальных арок.
Далее процессия проходила через Фламиниев цирк (Circus Flaminus), где к этому времени собирались многочисленные зрители, и направлялась к Карментальским воротам (Porta Carmentalis), через которые вступала в город. Затем, пройдя площадь Велабр (Velabrum), Бычий форум (Forum Boarium) и Большой цирк (Circus Maximus), шествие шло на Палатин.
Пройдя мимо того места, на котором при Флавиях был построен Колизей (Colosseum, Amphitheatrum Flavium), триумфальная процессия поворачивала влево (впоследствии этот поворот был отмечен фонтаном Потная Мета — Meta Sudans) и выходила на Священную дорогу (Via Sacra), ведущую к Форуму, где победителя уже ждали члены Сената.
Как правило, на подходе к Капитолию триумфатор подавал знак и знатные пленники уводились в Тюрьму (Carcer) (получившую впоследствии название Туллианской, а в период раннего средневековья — Мамертинской тюрьмы) на северном склоне холма, где их ждала смерть, которая, вероятно, считалась искупительной человеческой жертвой.
В период ранней Республики пленникам (после бичевания у столба) отрубали голову топором, позднее (вплоть до времён Империи) — удушали (Ливий, XXVI, 13, 15; Жизнеописания августов. Тридцать тиранов, XXII, 8), хотя известны исключения, когда им сохраняли жизнь (Плутарх. Эмилий Павел, 37; Аппиан. Митридатовы войны, 117; Овидий. Письма с Понта, II, 1, 45–46; Дион Кассий, XL, 41, 3; Жизнеописания августов. Тридцать тиранов, XXX, 27). У храма Юпитера Капитолийского триумфальное шествие заканчивалось (Иосиф Флавий. Иудейская война, VII, 5, 4–6; Цицерон. Против Вереса, II, 77).
Здесь полководец совершал жертвоприношение и посвящение богу части добычи. После обычных жертвенных обрядов к статуе Юпитера возлагались золотой венок и венок победителя, а после благодарственной молитвы триумфатор возлагал лавровую (впоследствии — пальмовую) ветвь на колени Юпитера, слагал с себя триумфальные знаки отличия и возвращал триумфальное одеяние (tunica palmata, toga picta) в храм, хотя известны случаи, когда триумфаторы оставляли это одеяние себе (Марий, Помпей Великий, Калигула, Гордиан I) (Ливий. Периохи кн. LXVII; Плутарх. Марий, 13; Веллей Патеркул, II, 40, 4; Дион Кассий, XXXVII, 21, 4; Светоний. Калигула, 52; Жизнеописания августов. Гордиан, IV, 4). Торжество заканчивалось раздачей наград и пиршеством, а имя полководца вносили в список триумфаторов (fasti triumphales) и он получал право появляться на общественных играх в расшитой тоге (toga triumphalis). Ему было позволено украсить вход в свой дом трофеями, а некоторых триумфаторов было разрешено хоронить в черте померия (Плиний, XV, 134; XXXV, 7; Плиний. Панегирик Траяну, 8; Плутарх. Римские вопросы, 79, 80).
В 338 г. до н.э. консулы Гай Мений и Луций Фурий Камилл получили триумф, а вдобавок им впервые была оказана редкая почесть: установление их конных статуй на Форуме (Ливий, VIII, 13, 9). Впоследствии статуя триумфатора в лавровом венке, стоящая в триумфальной повозке и выставленная в вестибуле родового дома, передавала его славу потомству (Ювенал, VIII, 3).
Если не было условий, необходимых для триумфа, но требовалось отличить полководца, то ему назначалась овация (ovatio) — торжественное вступление в Рим верхом или пешком (а не на колеснице), в окружении флейтистов (а не трубачей); не войско следовало за ним, а Сенат (и, видимо, небольшой конный эскорт). На полководца-победителя возлагался миртовый венок, в жертву приносилась овца (а не бык), что позволяет возводить название «овация» к слову ovis (лат. «овца»). По другим толкованиям, предполагают, что название овация происходит от возгласа удивления «О! О!» (Авл Гелий, V, 6, 20–23; Плутарх. Марцелл, 22; Плиний, XV, 125–126; Ливий, III, 10, 4; XXVI, 21, 4; Дионисий, V, 47, 2–4; Фест, s.v. Ovantes).
Но если Сенат, несмотря на просьбу полководца, отказывал ему в триумфе, случалось, что он самовольно праздновал триумф на Альбанской горе (Albanus mons). Этот триумф устраивался за счет триумфатора, причём последний, как при oвации, был украшен не лавровым, а миртовым венком. Впервые триумф на Альбанской горе отметил консул Гай Папирий Мазон в 231 г. до н.э, но в последние годы Республики он уже не применялся (Ливий, XXVI, 21, 6; XXXIII, 23, 3; XXXIII, 23, 8; XLII, 21, 7; Валерий Максим, III, 6, 5).
Известен случай, когда 26 января 44 г. до н. э. Юлий Цезарь, консул и диктатор, с овацией вернулся в город с Альбанской горы после проведения Латинских празднеств (Ludi Latini in monte Albano) (Дион Кассий, XLIV, 4, 3; XLIV, 10, 1). Это был первый прецедент сочетания овации с Латинскими празднествами: до этого альбанские триумфы не совпадали с празднествами. Однако, овация Цезаря не следовала за победой в войне, и поэтому ей не мог предшествовать альбанский триумф.
По некоторым указаниям, известны также случаи, когда полководцы, не получившие триумф, с успехом апеллировали к народу. Первый случай, когда триумф был утверждён «велением народа», относят к 447 г. до н.э. (Ливий, III, 63, 8–11; Дионисий, ХI, 50, 1).
Кроме обычных триумфальных шествий особо отмечались морские триумфы (Triumphus Navalis), первый из которых отпраздновал Гай Дуилий (консул 260 г. до н.э.) за свою победу над карфагенским флотом во время Первой Пунической войны (Флор, II, 1, 9–10; Ливий, Периохи кн. XVII; Плиний, XXXIV, 20): Дуиллию была оказана пожизненная почесть — при возвращении с пира его всегда сопровождал факельщик и флейтист. Морские триумфы во времена Республики отмечались редко (Валерий Максим, II, 8, 2; Ливий, XXXVII, 60, 6; XLII, 20, 1; XLV, 42, 2–3).
Кроме того, Ливий сообщает о единственном, исключительном случае во время Первой Самнитской войны (343–341 гг. до н.э.), когда «трибун, почётом равный консулу» Публий Деций Мус (военный трибун 343 г. до н.э.; консул 340 г. до н.э.), спасший военный отряд, получил «лагерный триумф» (Triumphus Castrensis) прямо на территории римского лагеря (Ливий, VII, 36, 7–9).
Известно также лишь об одном триумфе, который противоречил римским обычаям: триумфе Марка Антония в Александрии, отпразднованном в 34 г. до н.э. в присутствии Клеопатры VII и её детей — в ознаменование официальной победы над Арменией (Дион Кассий, XLIX, 41, 5; Плутарх. Антоний, 54). Эллинистические черты этого обряда (Клеопатра была объявлена «царицей цариц», а её дети получили в управление государства и провинции) нарушали римскую религиозную традицию, где обязательной заключительной частью триумфального шествия была жертва Юпитеру на Капитолийском холме.
Однако, по современным толкованиям, «александрийский триумф» Антония не является символом его разрыва с римскими традициями или оскорблением религиозных чувств римлян (как считалось ранее), а, скорей всего, становится пышной дионисийской церемонией, оценивать которую необходимо исходя из египетского контекста и из политических и религиозных традиций птолемеевского Египта.
В период Империи триумфы сделались исключительным достоянием самих императоров, что объяснялось как нежеланием последних давать своим подданным эту высшую почесть, так и тем обстоятельством, что император считался главнокомандующим всеми военными силами империи, и, следовательно, военачальникам этого периода недоставало одного из основных условий для получения триумфа — права вести войну (suis auspiciis).
Сохранив триумф лишь для себя и иногда для своих ближайших родственников, римские императоры стали давать другим полководцам взамен триумфа лишь право одевать в торжественных случаях триумфальное одеяние (ornamenta, insignia triumphalia) и ставили статуи полководцев-победителей среди статуй триумфаторов (Светоний. Божественный Август, 38; Тиберий, 9, 17; Божественный Клавдий, 17; Дион Кассий, XLIX, 42, 3; LIV, 11, 6; LIV, 12, 1–2; LIV, 24, 7–8; Тацит. Анналы, IV, 18; IV, 23; IV, 26; XII, 3; XV, 72; История, I., 79; Агрикола, 40).
Историк Орозий (V в.) насчитывает к времени празднования победы над Иудеей (в 71 г.) 320 триумфов, «начиная от основания города до того времени» (Орозий, VII, 9, 8). Последний известный триумф — это триумф императора Диоклетиана в 302 г. (Евтропий, IX, 27, 2), хотя и в дальнейшем торжественные въезды римских императоров в Рим приравнивались к триумфальным процессиям. Но так называемый триумф Велизария (505–565 гг.) после его победоносного возвращения из Африки в 534 г. считается уже консульским шествием (processus consularis) (Прокопий. Война с вандалами, II, 9, 1–15).
[QUOTE]Sergey74 пишет: Спасибо! Получается, изображена персонификация здоровья или я что-то не понимаю? И каков мотив, созвучие имени монетария?[/QUOTE]
Монетарий этого денария Децим Юний Силан принадлежал к роду Юниев.
В 302 г. до н.э. Гай Юний Бубульк Брут (консул 317, 313, 311 гг. до н.э.) посвятил храм Здравия (Aedes Salutis in Ouirinali) «богине общественного благосостояния римского народа» (Salus Publica Populi Rомаni) на Квиринальском холме по обету, данному в 311 г. до н.э.
Поэтому, помещая богиню здоровья Салюту (Salus) на свои денарии, монетарий Юний Силан указывает на то, что его предок был основателем римского храма богини.
Я тут как раз, внутри одного большого проекта, делаю что-то вроде комментариев к римским монетам: от Помпея до Августа.
Обычно полдела не показывают, но всё же могу воспроизвести ещё довольно "сырой" очерк-комментарий к этой монете. Если вдруг у кого-то будут замечания, возражения, уточнения по приведённому очерку - был бы весьма признателен. :hi:
АВЛ ПЛАВТИЙ / ПЛОТИЙ, сын АВЛА (?), из трибы Аниенсия A. Plautius (8) / Plotius A.f. (?) Ani.
Биография монетария: №
AR денарий 55 г. до н.э., Рим:
Происхождение Авла Плавтия (Плотия) не совсем ясно. Сейчас допускают, что он был сыном Авла Плавтия (Плотия) (легат 90 г. до н.э.), который, в свою очередь, считается братом Марка Плавтия Сильвана (плебейский трибун 89 г. до н.э.). Очень осторожно предполагают, что рассматриваемый нами Авл Плавтий уже в 70 г. до н.э. был избран на должность плебейского трибуна, после чего он предложил закон о наделении землёй (Lex Plautia agraria) ветеранов Гнея Помпея Великого; возможно, об этом принятом законе вскользь упоминает Цицерон в одном из своих писем (Цицерон. К Аттику, I, 18, 6). Во время войны Помпея Великого с пиратами Плавтий был легатом пропретором Средиземного моря и его побережья (67–66 гг. до н.э.) и, скорей всего, именно его римские историки называют среди многочисленных легатов Помпея как «Плоция», контролировавшего проход кораблей через Ионийское море и вокруг Сицилии (Флор, I, 18, 6; Аппиан. Митридатовы войны, 95). Под началом Помпея Плавтий продолжил свою службу в Иудее: сначала как легат с империем претора (65 г. до н.э.), а затем — как легат (64–62 гг. до н.э.). После того, как из Египта был изгнан Птолемей XII Авлет (июнь 58 г. до н.э.), этот царь, опираясь на предсказания Сивиллиных книг и другие знамения, обратился с письмом к Сенату Рима, предлагая, чтобы Помпей возвратил ему власть лишь с помощью своей славы и двух ликторов. Авл Плавтий, назначенный в 56 г. до н.э. плебейским трибуном, зачитал перед Сенатом это письмо, но Птолемею было отказано (Дион Кассий, XXXIX, 16, 1–2) — так как боялись ещё больше усилить и без того огромное влияние Помпея (Плутарх. Помпей, 49). Вместе с Гнеем Планцием Авл Плавтий был избран на должность курульного эдила (55–54 гг. до н.э.) (Цицерон. В защиту Планция, 17, 53). Согласно постановлению Сената, оба эдила осуществляли в 55 г. до н.э. выпуск денариев, что было отмечено в легенде на их монетах (AED·CVR·S·C). На аверсе денариев Плавтия (тип 1–2) изображена голова Кибелы в башенном венце — уже вполне традиционное указание на то, что именно курульные эдилы устраивали Мегалезии (Megalesia, Ludi Megalenses), игры в честь богини (Ливий, XXXI, 50, 2; Теренций. Девушка с Андроса, дидаскалия; Самоистязатель, дидаскалия; Евнух, дидаскалия; Формион, дидаскалия; Свекровь, дидаскалия). Реверс денариев Плавтия (тип 1), на первый взгляд, является довольно точным повторением сюжета аверса на монетах, выпущенных в 58 г. до н.э. Марком Эмилием Скавром и Публием Плавтием Гипсеем (RRC 422/1а-b): рядом с верблюдом стоит коленопреклоненная мужская фигура, которая в правой руке держить оливковую ветвь (символ мольбы о милосердии), а в левой — поводья взнузданного верблюда. Этническая принадлежность этого персонажа нумизматического сюжета подчёркнута тем, что на реверсе денария 55 г. до н.э. акцентировано показана экзотическая деталь его восточных одежд, до этого почти неизвестная римлянам, а для греков ставшая важным внешним отличием варварских племён — длинные и узкие шаровары (ἀναξυρίδες, braccae, bracae) из шерсти, льна или кожи (Геродот, I, 71; III, 87; V, 49; VII, 61; Ксенофонт. Анабасис, I, 5, 8; Диодор Сицилийский. Историческая библиотека, XVII, 77, 5; Овидий. Скорбные элегии, V, 10, 34; Приапеи, XLVI, 5; Лукиан. Как следует писать историю, 19; Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского, I, 25; Схолии к «Териаке» Никандра Колофонского, 838; Агафий. О царствовании Юстиниана, II, 5). Лишь после военной кампании Гая Юлия Цезаря в Галлии штаны, покрывающие ноги, стали считаться одним из главных признаков кельтских, германских или, более широко, вообще всех северных племён (Диодор Сицилийский. Историческая библиотека, V, 30, 1; Луциллий, 409; Светоний. Божественный Юлий, 80, 2; Проперций, IV, 10, 43; Овидий. Скорбные элегии, III, 10, 19; V, 7, 49; Лукан. Фарсалия, I, 430; Валерий Флакк. Аргонавтика, V, 424; Тацит. История, II, 20; Ювенал, II, 169). Во времена Августа обмотки (fasciolae), закрывающие бёдра и голени, объявлялись символом изнеженности или нездоровья (Цицерон. Брут, 217; Об ответах гаруспиков, 44; К Аттику, II, 3, 1; Гораций. Сатиры, II, 3, 255; Светоний. Божественный Август, 82, 1), хотя несколько позднее римские императоры могли носить штаны из цветных тканей (Жизнеописания августов. Александр Север, XL, 11); их ношение внутри Рима было запрещено только в 399 г., в правление Гонория и Аркадия (Кодекс Феодосия, 14, 10, 3). Возвращаясь к рассмотрению сюжета на денарии 55 г. до н.э., видим, что на более ранних монетах Скавра в схожей позе просителя (но без шаровар) изображался царь Набатеи Арета III — иногда пояснённый монетной легендой (REX·ARETAS), в то время, как на монетах Плавтия коленопреклоненная мужская фигура особо поясняется надписями: сбоку — IVDAEVS, а в обрезе монетного поля — BACCHIVS. Определение, кто же такой «Вакхий иудей», до сих пор вызывает у нумизматов-исследователей дискуссии, в которых даются самые различные толкования. Но несомненно, что этот сюжет денария отсылает к какому-то важному эпизоду в ходе военной кампании в Иудее, где легат Авл Плавтий служил под началом Помпея Великого. По первоначальной версии Т. Рейнака, просителя о милости, представленного на реверсе, считали нумизматическим изображением Дионисия из Триполя, родственника Птолемея Менная, правителя Итуреи и Халкиды (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIV, 3, 2). Для такой интерпертации иудей Дионисий, казнённый Помпеем, был выбран только потому, что Вакх (Bacchus) — это латинское имя греческого бога Диониса (Διόνυσος, Διώνυσος, Δυονισος), так что Дионисий, по этому толкованию, и был равнозначен Вакхию. Однако сюжет монеты Плавтия явно указывает на более значительное событие или победу римлян на Востоке. Как уже было сказано, в какой-то мере, этот денарий является «парой» к денарию Марка Эмилия Скавра 58 г. до н.э. — с царём Аретой III, показанным в той же позе коленопреклоненного просителя. Поэтому М. Харлан и Д. Якобсон предложили иное и наиболее обоснованное объяснение загадочного сюжета денария Плавтия (ранее это предположение, так или иначе, уже высказывали герцог О.Т.П.Ж. де Люин, Э. Бабелон, Г.Грубер и др): на реверсе изображён царь Аристобул II (67–63 гг. до н. э.), последний независимый правитель Иудеи из династии Хасмонеев. По самым различным рассказам античных авторов, после смерти матери Аристобул захватил царскую власть и заставил отречься от престола своего старшего брата Гиркана II, но тот вступил в союз с Аретой III, а затем призвал для разрешения междоусобного спора римские войска, во главе с Помпеем, который сначала принял щедрые дары от Аристобула, а затем, в 63 г. до н.э., захватил Иерусалим и установил протекторат над Иудеей. Аристобул II был низложен, взят в плен и в 61 г. до н.э. Помпей Великий провёл его вместе с детьми в своём триумфе. В 56 г. до н. э. Аристобул II вместе с сыном бежал из плена, добрался до Иерусалима и собрал большую армию, которая, однако, была разбита римскими войсками; после этого Аристобул снова был взят в плен и доставлен в Рим, где Сенат заключил побеждённого царя в тюрьму, а его детей отпустил обратно в Иудею. Лишь в 49 г. до н.э. Гай Юлий Цезарь освободил Аристобула из заточения, — намереваясь поставить его во главе двух легионов в Сирии, чтобы использовать их в гражданской войне против Помпея, — но Аристобула вскоре отравили (Страбон, XVI, 3, 40; Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIII, 16, 5; XIV, 1, 2; XIV, 1, 4; XIV, 2, 1; XIV, 2, 3; XIV, 3, 1–4; XIV, 4, 1–3; XIV, 4, 4–5; XIV, 6, 1; XIV, 7, 4; Иудейская война, I, 5, 4; I, 6, 1–6; I, 7, 1–7; I, 8, 6; I, 9, 1; Плутарх. Помпей, 39, 45; Аппиан. Сирийские дела, 50; Митридатовы войны, 106, 117; Дион Кассий, XXXVII, 15, 2-3; XXXVII, 16, 1–4; Флор, I, 40, 30; Орозий, VI, 6, 1–4). Как полагают, именно события, связанные с повторным пленением Аристобула II в 56 г. до н.э., и стали одним из поводов для выпуска денариев 55 г. до н.э.: недавний легат Помпея Плавтий этим монетным сюжетом напомнил народу Рима о победах на Востоке великого полководца, пленившего непокорного иудейского царя. Что же касается самого определения, «Вакхий иудей», то обычно его связывают с эпизодом кампании в Иудее, когда Аристобул, стремясь задобрить Помпея, подарил ему один из главных символов Диониса-Вакха — лозы винограда искуснейшей работы, сделанные из золота. Иосиф Флавий даёт более точное описание этого великолепного произведения искусства, в середине I в. всё ещё хранившегося в храме Юпитера Капитолийского (Templum Iovis Optimi Maximi Capitolini): «Через некоторое время Помпей прибыл в Дамаск и посетил Келесирию. Тогда к нему явились посланные от всей Сирии, от Египта и от Иудеи. Аристобул при этом послал ему крупный подарок, а именно золотой виноградник ценою в пятьсот талантов. Об этом подарке упоминает также каппадокиец Страбон, выражаясь следующим образом: “Из Египта также явилось посольство с венцом стоимостью в четыре тысячи золотых монет, и от иудеев с целым виноградником или садом; это произведение было названо художниками Усладою”» (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIV, 3, 1). Но, исходя из не совсем ясного рассказа историка Луция Аннея Флора (I в.), Помпей не получил эти драгоценные лозы от царя Аристобула, а сам забрал их из сокровищницы Иерусалимского храма, где «увидел зияющий тайник нечестивого народа, золотую лозу под покровом» (Флор, I, 40, 30). В любом случае, в описании самых заметных трофеев, пронесённых во время триумфа Помпея в 61 г. до н.э., упоминается «квадратная золотая гора с оленями, львами, всякого рода плодами и вьющейся вокруг виноградной лозой» (Плиний, XXXVII, 14). Впрочем, вряд ли эта красивейшая взятка, в виде одного из символов виноделия, была так уж известна и памятна римлянам через столько лет. И, уж тем более, вряд ли дела давно минувших дней ассоциативно связывались именно с Аристобулом II. При этом «Вакхий иудей», упомянутый в легенде денария 55 г. до н.э., звучит почти как прозвище, презрительная кличка — общепонятная каждому римскому гражданину. Наверное, дело в том, что сами римляне ошибочно считали поклонение римскому Вакху-Либеру сходным с иудейским религиозным культом, о чём упомянул Тацит: «На том основании, что их жрецы издавна пели хором под звуки флейт и тимпанов, опутывали себя гирляндами из хмеля, а в храме были найдены золотые лозы, кое-кто решил, будто иудеи поклоняются отцу Либеру, который некогда подчинил себе страны Востока и вывел их из состояния дикости. Религии эти, однако, ничуть не сходны: обряды, введённые Либером, торжественны и радостны, обычаи же иудеев бессмысленны и нечисты» (Тацит. История, V, 5, 5). Однако отождествление Иеговы и Диониса-Вакха и во времена Империи, по-прежнему, было весьма распространено в греко-римском мире, что нашло отражение в сообщении Плутарха, собравшем в своём трактате подобные представления: «Что происходит в храме, мы не знаем, но можно предположить, что это вакхическое действо: тут они свистят в дудочки, призывая бога, как аргосцы на Дионисиях, а иные выступают с кифарами; называют их левитами — название, происшедшее либо от имени Лисия, либо скорее от Эвия. Полагаю я, что и праздник субботы (σάββατα) отнюдь не чужд Дионису: ведь сабами ещё и теперь во многих местностях называют вакхантов, а это имя звучит в возгласах, с которыми обращаются к богу его служители. Подтверждение этого можно ведь найти и у Демосфена, и у Менандра; и легко возвести это имя к тому возбуждённому смятению (σὸβησις), которым одержимы вакханты. Сами празднующие субботу свидетельствуют о связи с Дионисом, приглашая друг друга выпить вина, а если что-либо непреодолимо препятствует этому, то обычай требует хотя бы пригубить несмешанное. Пусть всё это кто-нибудь назовёт догадками. Но что окончательно опровергает возражения противников сказанного, это прежде всего первосвященник, выступающий на празднике с лидийской митрой на голове, одетый в оленью шкуру, вышитую золотом, и в длинный хитон; на ногах у него котурны, с одежды свешиваются колокольчики, сопровождающие звоном каждое движение, как и у наших вакхантов, которые таким звоном при своих ночных священнодействиях знаменуют кормилиц Диониса, называемых меднозвонными; самый храм украшен изображениями тирса и тимпана: всё это подобает не какому-либо иному богу, как только Дионису» (Плутарх. Застольные беседы, IV, 6, 2). Следует пояснить, что каждый царь Иудеи из рода Хасмонеев одновременно являлся первосвященником, то есть священнослужителем, возглавлявшим службу в Иерусалимском храме. Во время своего правления был таким первосвященником и Аристобул II (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIV, 3, 2; XIV, 4, 5; XIV, 6, 1), поэтому аттестация его в монетной легенде как «Вакхия иудея» была наиболее понятна римским гражданам и вполне поясняет сюжет реверса денария 55 г. до н.э.: пленённый Помпеем Великим иудейский царь, — исповедующий культ, близкий римскому Вакху, — склоняется перед Римом с мольбой о милосердии. В 51 г. до н.э. Авл Плавтий получил должность городского претора (Цицерон. К Аттику, V, 15, 1), а 49–48 гг. до н.э., как полагают, он стал промагистратом в провинции Вифиния и Понт (Цицерон. К близким, XIII, 29, 4). Можно допустить, что все назначения в провинции этого периода были спешными, без выдерживания положенного срока, и в пользу Помпея Великого (Александрийская война, 34), что вызвало противодействие Гая Юлия Цезаря (Цезарь. Гражданская война, I, 6). Во время начавшегося военного противостояния между Цезарем и Помпеем Плавтий, разумеется, перешёл на сторону своего командира и покровителя, но дальнейшая его судьба неизвестна; скорей всего, Плавтий погиб в самом начале гражданской войны. По крайней мере, в одном из своих писем 45 г. до н.э. Цицерон упоминает имение какого-то «Плоция», конфискованное и проданное с торгов Юлием Цезарем (Цицерон. К близким, XIII, 8, 2), — которое вполне могло быть поместьем умершего (или убитого?) Авла Плавтия, монетария 55 г. до н.э.
[QUOTE]Avitus пишет: Чернокожие «эфиопы» на «Нильской мозаике» из Пренесте (современной Палестрины). Огромное мозаичное полотно размером 585×431 см, изображающее русло Нила и сцены из египетской жизни, было изготовлено в начале I века до н.э. и отражает увлечение римлян Египтом и египетской культурой.[/QUOTE]
Маленькое уточнение подписи к рисунку в исходной статье.
Это не фрагмент мозаики из Пренесте, I в до н.э., а фрагмент фрески из Помпей, середины I в. - сражение пигмеев с крокодилами и гиппопотамами.
Всяко редко., Антиэстетика - перфекционистам не входить
Но имеются страшненькие и нечастые монетки, которые, по сравнению с сохранившимися экземплярами монет этого же типа – уже не такие и страшненькие…
Вот, например, республиканский додрант, выпущенный Гаем Кассием Лонгином в 126 г. до н.э. (RRC 266/2).
Додрант — это довольно редкий римский номинал в 9 унций или 3/4 асса; на аверсе изображена голова Вулкана как покровителя кузнечного дела и монетной чеканки.
За последние лет 15-17 на аукционах Европы и Америки прошло штук 8 такого типа (кое-какие – по два раза), но практически про каждый экземпляр (кроме одного исключения, но у меня таких деньжищ и не было никогда) можно сказать: «без слёз не взглянешь».
Вот и я гляжу на свою монетку – умиляюсь и плачу… :)
[QUOTE]Avitus пишет: Апотропеи, персоны, горгонейоны (В дополнение к ) Какие маски были в античности и от чего они защищали [/QUOTE]
До кучи, несколько изображений масок на античных монетах:
Комическая маска на реверсе гекты из Митилены (Лесбос) 412–378 гг. до н.э.
Трагическая маска в руке Мельпомены на денарии Кв. Помпония Музы 66 г. до н.э.
Комическая маска в руке Талии на денарии Кв. Помпония Музы 66 г. до н.э.
Так совпало, что я сейчас как раз пишу что-то вроде небольших комментариев к сюжетам денариев Квинта Помпония Музы 66 г. до н.э. Вот кусочек моего описания по истории и классификации театральных масок, — в дополнение к вышеприведённой статье.
Маску (πρόσωπον, προσοπεῖον, persona) издревле носили греческие и римские актёры почти во всех драматических представлениях. Так как греческая драма возникла из праздников, посвящённых Дионису, весьма вероятно, что первоначальные способы грима или маскировки лица на театрализованных зрелищах были такими же старыми, как и сама драма. Этот обычай, несомненно, возник из практики обмазывания лица соком растений (Гораций. Наука поэзии, 277), что можно сравнить с древней традицией окрашивания в красный цвет лика Диониса на его статуях (Павсаний, II, 2, 6; VII, 26, 11) и с сокрытием лиц актёров под густой сажей или под пышными венками из фиалок и листьев плюща (Афиней, XIV, 622d; Свида, s.v. Θρίαμβος). Римская историческая традиция также связывает появление трагических и комических масок (persona tragica, persona comica) с сельскими праздниками карнавального плана, посвящёнными Дионису-Либеру, когда земледельцы наряжались в «страшные хари» — маски из коры и листьев (Вергилий. Георгики, II, 385–396). Латинские грамматики производят само слово «маска» (persona) от понятия «громко звучать» (personare) (Авл Гелий, V, 7, 1–2), видимо, указывая на эту особенность театральных представлений. Поэт и драматург Феспид из Икарии (VI в. до н.э.), выступавший в своих драмах как актёр, первый, как считают, стал замазывать своё лицо свинцовыми белилами, затем окрашивать его соком портулака и, наконец, использовать в театральных действах маски из белого полотна (Свида, s.v. Θέσπις). По другим рассказам, ношение раскрашенных масок на сцене, — когда уже окончательно сложился весь набор специальных одежд и украшений для театра, — ввёл Эсхил или Херил из Самоса (ум. около 400 г. до н.э.) (Гораций. Наука поэзии, 278; Свида, s.v. Αἴσχυλος, Χοιρίλος). По разным сведениям, сообщают, что поэт-трагик Фриних (VI–V вв. до н.э.) впервые использовал женские маски в своих драмах (Свида, s.v. Φρύνιχος). Но, кто первым задействовал маски в комедиях, так и неизвестно (Аристотель. Поэтика, 5, 1449b, 4). Аристотель, рассуждая о театре, замечает, что к его времени для сценического эффекта всё более важным становилось не мастерство актёра, а «искусство декоратора» (Аристотель. Поэтика, 6, 1450b, 19–20). Выступление без маски в некоторых театрализованных шествиях считалось непристойным (Демосфен. Речи, XIX, 287; Феофраст. Характеры, 6, 3). У маски классического образца её часть, закрывающая лицо, обычно была сделана из дерева, кожи или ткани, пропитанной гипсом, с прорезями для рта и глаз; на неё накидывали волосяной парик и бороду подходящего персонажа трагедии или комедии (Схолии к «Лягушкам» Аристофана, 406; Вергилий. Георгики, II, 387; Федр. Басни, I, 7, 1–2; Светоний. Нерон, 21, 3; Авл Геллий, V, 7, 2; Лукиан. Нигрин, 11; О пляске, 27; Анахарсис, 23; Икароменипп, 29; Токсарид, 9; Анахарсис, 23, 32; Павсаний, I, 28, 6; Пруденций. Против Симмаха, II, 646; Свида, s.v. Θέσπις), которые полностью закрывали голову актёра. В верхней части маски была сделана ручка для её ношения, а под подбородком она завязывалась лентами. Более того, в театральных представлениях каждый возраст (от юности до дряхлости) и статус (от героя до раба) персонажа олицетворялся соответствующей маской, облик которой был хорошо знаком зрителям, — сразу распознающих того или иного участника пьесы по характерным чертам внешности, резко обозначенной яркой росписью маски, а также по волосам и бороде. Такой огрублённый и даже гротескный внешний вид каждой маски позволял рассмотреть актёра в образе с самого дальнего ряда античного театра (Аристофан. Всадники, 230–233; Элиан. Пёстрые рассказы, II, 13). Для каждого типа масок различие возраста, характеров и перемена настроения подчёркивались крупными морщинами на лбу (или их отсутствием) и положением бровей (нахмуренные, приподнятые, вскинутые и т.п.), выражающим разные эмоции (Квинтилиан, XI, 3, 74). На пол персонажа указывал общая тонировка маски: для мужских — тёмный цвет, для женских — светлый. Трагические и комические маски отличалась особыми приёмами в изображении внешних черт лица, раскраской, а также цветом волос и бороды. Среди трагических масок выделяют 28 различных видов: 6 — для стариков и зрелых мужей, 8 — для молодых мужчин, 11 — для женщин, 2 — для рабов и 1 — для рабыни (Поллукс. Ономастикон, IV, 133–140). Среди комических масок выделяют не менее 44 различных видов: 9 — для стариков, 11 — для молодых мужчин, 7 — для рабов-мужчин, 3 — для старух, 14 — для молодых женщин (Поллукс. Ономастикон, IV, 143–154; Квинтилиан, XI, 3, 74; Лукиан. О пляске, 29). Кроме того, существовала отдельная группа театральных масок для сатировской драмы: с изображением Силена и трёх различных сатиров (Поллукс. Ономастикон, IV, 142). Ещё одной, совершенно отдельной группой являются карикатурные маски с искажёнными пропорциями, предназначенные для римских ателлан — коротких народных комедий, пришедших из Кампании, в которых в преувеличенно гротескном виде разыгрывались сценки с участием основных типов масок: обжора и тупица Макк (Maccus) (Плавт. Ослы, 11; Апулей. Апология, 81), шумный болтун Буккон (Bucco) (Апулей. Апология, 81), глупый старик Папп (Pappus) (Варрон. О латинском языке, VII, 29), злой горбун и плут Доссенн (Dossennus) (Гораций. Послания, II, 1, 173; Сенека. Письма, LXXXIX, 7; Плиний, XIV, 92; CIL, V, 2256). Исходя из сообщений позднеантичных грамматиков, первым в Риме использовал маску в трагедиях и комедиях известный актёр Квинт Росций Галл (I в. до н.э.), но «прежде париками, а не масками пользовались, чтобы качество цвета показывало признак возраста, когда они были или белые, или чёрные, или рыжие» (Диомед. Искусство грамматики, III, 9, 7). По рассказу Цицерона, зрителям не очень понравилось, когда Росций начал играть в маске, по греческому образцу (Цицерон. Об ораторе, III, 221), хотя, возможно, такой приём должен был прикрывать заметное косоглазие актёра (Цицерон. О проихождении богов, I, 79). Если начало театральной славы Росция Галла относят к периоду диктатуры Суллы (Валерий Максим, VIII, 7, 7; Плутарх. Сулла, 36; Макробий. Сатурналии, III, 14, 13), то и первое использование маски в римских пьесах логично отнести примерно к этому времени. Тогда можно заметить, что маски как атрибуты Муз впервые появляются в сюжетах республиканских монет именно на серии денариев 66 г. до н.э. — вскоре после их первого появления в римских пьесах. Благодаря достаточно подробным описаниям греческого лексикографа Юлия Поллукса (II в.), сохранились сведения о ещё одной, особой группе маскок (ἔκσκευα πρόσωπα), с помощью которых в античных драмах показывались мифологические персонажи, проявления стихии, персонификации и различные аллегорические фигуры с весьма характерными внешними отличиями: рогатый Актеон; слепой прорицатель Финей; Тамирий, имеющий один глаз голубой, а другой чёрный; стоглазый Аргус; Тиро с посиневшими щеками, страдавшая от побоев мачехи; Эвиппа, дочь Хирона, превращённая в лошадь; Ахилл, скорбящий по Патроклу; Амимона, река, гора, Горгона, справедливость (δίκη), смерть (θάνατος), эринния, сумасшествие (λύσσα), вина (οἶστρος), гордость (ὕβρις), кентавр, титан, гигант, Инд, Тритон, город, Приам, убеждение (πειθώ), Музы, часы, нимфы Митака, Плеяды, обман (ἀπάτη), опьянение (μέθη), нерешительность (ὄκνος), зависть (φθόνος) (Поллукс. Ономастикон, IV, 141–142).
[QUOTE]SGT пишет: Великое искусство разгона состоит в том, чтобы вовремя остановиться. Пять удачно подогрел, на шестом прокололся - но в целом по массиву игра стОит свеч. Я знаю, что говорю, это инфа совершенно достоверная и полученная из нескольких "первых рук" [/QUOTE]
А зачем так сложно? На большинстве ооочень серьёзных аукционов Европы есть группа "привилегированных сдатчиков", которые все свои лоты выкупали (и сейчас выкупают) за 0 %. Никакого риска и нет - не прошло что-то по желаемой цене, просто забрал и всё... За Америку не скажу, не интересовался, но, думаю, общий "тренд" тот же.
[QUOTE]Гиви Чрелашвили пишет: Но наверняка найдутся люди, которые будут утверждать, что гигант - это Цезарь, а Помпей лишь второстепенность. Стереотипы - это страшная вещь.[/QUOTE]
Ну, к примеру, я за стереотипы и Гая нашего Юлия Цезаря поболе уважаю, чем Гнея Помпея Великого. Человек получивший именование «Великий» не обязательно велик. Удачи сиречь Фортуна – богинька серьёзная и её любовь, конечно, дорого стоила. А Помпея Фортуна любила. Не во всех, но во многих своих победоносных кампаниях он очень удачно «подхватывал» и завершал войны предшественников.
Умри он ещё до начала Гражданской войны, году так в 50 до н.э., не было бы более знаменитого и почитаемого полководца в римской военной истории. Хотя и это – стереотипы.
Вот Александр Великий очень удачно умер: может – от лихорадки, может – от старых болезней и множественных ран, которых к его годам было уже до фига, может – потому, что последние два-три кратера вина на пиру были явно лишние, может – и не без яда обошлось.
И сразу после смерти Александра его империя, собранная огнём и мечом и сшитая через край тонкими нитками, стала с удивительной скоростью разваливаться на куски. Но случилось это ПОСЛЕ смерти Александра, поэтому он – «Великий».
Помпей же, увы, ещё при своей жизни познал и разгромные (часто позорные) поражения, и предательство былых союзников, увидел, как его некогда неоспоримая слава и авторитет им же втаптывалась в грязь и прочие субстанции. Ну, это так, лирика, не готов я дальше развивать спор по старой формуле: «Кто сильнее, слон или кит?»…
Лично мне Гай Юлий Цезарь импонирует не только как великий полководец, но и, прежде всего, как прагматик с чувством юмора и с невероятным умением делать из милосердия инструмент для завоевания. Впрочем, вот ему-то повезло со своевременной и, уж извините, эффектной смертью. Да и с преемником повезло. Если бы не было у него волевого внучатого племянника Октавиана, может, и такого культа Цезаря не было бы.
В принципе, будущий император Август, «опираясь на плечи гигантов», и создал всеобщее поклонение своему приёмному отцу, которое легитимизировало его собственную власть. Примерно то же произошло с посмертным культом Ленина, по большей части созданном Сталиным.
Всё изложенное – ИМХО ИМХОвое, разумеется. :)
Квадригат (дидрахма) Януса Римской республики, Связь этой монеты с монетой Карфагена
[QUOTE]Гиви Чрелашвили пишет: Тут, конечно, уместно задать вопрос, а кто у кого позаимствовал? Ибо год выпуска обеих монет примерно одинаков: около 215 г. до н.э.[/QUOTE]
Наиболее ранние квадригаты датируются 225-214 гг. (RRC 28/3, 29/3). Т.е. верхняя граница датировки - 225 г. до н.э.
Если найдётся монетка Бруттия с подобным сюжетом реверса и с датировкой, скажем, 230 г. до н.э. - тогда можно поговорить о заимствовании, а пока - римляне "выигрывают" примерно 10 лет.
Вопрос по монетам Древнего Коринфа, Драхма и статер Древнего Коринфа
[QUOTE]Гиви Чрелашвили пишет: Если можно, нужен скан конкретно этой монеты ( c VCOINS) из каталога Британского музея. Мне нужен год(ы), диаметр и размер.[/QUOTE]
Даю две странички из каталога Британского музея. Этот тип драхмы - скорей всего, № 184. Иллюстрация - таблица V, № 9. Даю общий вид таблицы и фрагмент с драхмами. Имей ввиду, сначала британцы давали в печатных музейных каталогах прорисовки, затем - фото со слепков. Поэтому на детальное изображение особо не рассчитывай.
В печатном каталоге BMC точные диаметры не указываются.
Шо маемо - то маемо... :pardon:
Вопрос по монетам Древнего Коринфа, Драхма и статер Древнего Коринфа
[QUOTE]Гиви Чрелашвили пишет: Corinthia, Corinth AR Drachm. Circa 350-300 BC. Pegasos flying to right; Ϙ below / Head of Aphrodite to right, with hair in sakkos; uncertain monogram behind. Cf. BCD Corinth 175; BMC 231 var. (Pegasos to left)[/QUOTE]
По указанной ссылке на каталог Британского музея - это несомненная драхма, только там указана более точная датировка - 350-338 гг. до н.э. Указание, что это 231 var. не добавляет ей редкости, это просто указание на то, что именно в собрании Британского музея такого типа нет.
Что же касается описания с VCons: Cf. BMC 184ff.
Cf - сравни, смотри. ff - последующие. Т.е это №№ 184-190 по каталогу BMC. Это тоже драхмы. Кстати, в каталоге - датировка 400-338 гг. до н.э., а у продавца стоит - 330 г. до н.э. Это многое объясняет по поводу "правильных" описаний у продавцов и на аукционах.
С большой долей вероятности в описание драхмы с Ромы "скопипастили" какое-то предыдущее описание.
Кстати другой размер и другой вес - могут быть весомым поводом для возврата. Одно дело купить дорого аномально тяжёлую и красиво расплющенную монету, а другое - миленькую небольшую драхмочку...
P.S. Если вдруг надо - могу привести сканы соответствующих страниц из каталога BMC.
P.S.S. Главное забыл. На реверсе - Афродита, а не нимфа там какая-то!
Император и его семья обожествлялись. Большинство римских солдат ничего против этого культа не имело. Ведь служить живому богу намного почётнее, чем какому-нибудь политикану-однодневке, это раз. Во-вторых, это означало, что каждому легионеру будут помогать не только бог войны Марс, его дочь богиня Дисциплина, гений (то есть личное божество) данного конкретного легиона и духи предков, но и гений самого Императора. <...>
Лицо триумфатора покрывали красной краской — чтобы не было видно румянца удовольствия. Иначе боги возревнуют и подаренную ими удачу отберут. <...>
Поэтому одним из самых популярных символов, изображаемых на римских щитах, было веретено — знак богини Ноны, одной из трёх парок (они же греческие мойры), прядущей нити судьбы не только отдельных людей, но и великих империй. <...>
[/QUOTE]
Несколько небольших уточнений к приведённой статье, если позволите.
Император и его семья обожествлялись ПОСЛЕ СМЕРТИ. Как мне помнится, только Нерон со своей женой Поппеей Сабиной были обожествлены при жизни. Все остальные императоры стать «обожествлёнными» не спешили.
Дисциплина не была ни богиней, ни дочерью Марса. Это римская персонификация, олицетворение военного порядка и подчинения командирам. Утверждение этого локального почитания среди вояк относят к временам императоров Адриана и Антонина Пия. Изображений Дисциплины не известно, она упомянута только в некоторых надписях и в монетных легендах на ауреях и сестерциях Адриана.
Лицо триумфатора красилось в красный цвет с помощью миния (что-то вроде киновари). Но это делалось не для того, «чтобы не было видно румянца удовольствия». Красный цвет символизировал кровь врагов, которой было окроплено лицо Юпитера или, точнее, лицо триумфатора, олицетворявшего собой Юпитера во время своего триумфального шествия.
На римском скутуме изображено не веретено, а одна из крылатых молний Зевса-Юпитера. Вообще-то, изображений божественных молний много, поэтому выбрал наиболее схожие с молнией на представленном щите: как атрибут Зевса на его бронзовой статуэтке III в. до н.э. или на монете Этрурии того же времени.
Учитывая, что многие из римских легионов носили эпитет «Молниеносный», изображение молнии на щите вполне объяснимо.
Что же касается веретена греческих Мойр или римских Парок (=Фат), то во времена античности оно изображалось несколько по-другому…
[QUOTE]Гиви Чрелашвили пишет: Гиппокамп был полностью в необрезанном виде на аверсе (что бывает не очень часто), а на реверсе лев с быком были четко отцентрированы.[/QUOTE]
Да уж. Редко встречается, чтобы был центрованный и "полный" аверс. Лично мне безупречный экземпляр так и не попался. Давным-давно купил вот такую толстенькую серебряную "плюшку". До сих пор радует...
Монеты Республиканского Рима, Выкладываем красивые монеты Республиканского Рима
В продолжение темы – небольшой кусок моей давней статейки про общественные здания Рима. Спойлер: рассказывается о Стадионе Домициана и, попутно, даётся довольно много сведений об античном спорте, – прежде всего, в Риме.
Стадион Домициана Стадион Домициана (Stadium Domitiani) был сооружён Домицианом в северной части Марсова поля, недалеко от терм Нерона (Thermae Neronianae), и, в основном, использовался для спортивных состязаний и атлетических упражнений (Светоний. Домициан, 5; Евтропий, VII, 23, 5; Хроника 146; Иероним. Хроника, 2105; Reg. IX; Not. Reg. IX). Как известно, греческие стадионы (στάδιον – греч. «ристалище») изначально являлись сооружениями, которые включали в себя арену и места для зрителей, расположенные амфитеатром вокруг неё. По своему внутреннему устройству стадион был похож на ипподром – только более короткий и узкий (Рис. 1240); позднее появились стадионы, заканчивающиеся дугой с обеих сторон. Само название «стадион» (или «стадий») возникло в связи с тем, что, по греческому преданию, длина знаменитого ристалища в Олимпии равнялась длине 600 ступней Геракла или стадию (1 олимпийский стадий = 192,27 м) (Авл Геллий, I, 1, 2-3); согласно Витрувию, длина ступни равнялась 1/6 роста человека (Витрувий, III, 2, 1).
Рис. 1240. Стадион и одеон Домициана. Фрагмент макета античного Рима.
Необходимо сказать, что греческие состязания, прежде всего атлетические и мусические игры, были восприняты и стали распространяться в Риме значительно позже всех прочих видов зрелищ. Впервые такие игры с участием греческих актёров и борцов (certamen graecum) устроил в 186 г. до н.э. Марк Фульвий Нобилиор (консул 189 г. до н.э.) (Ливий, XXXIX, 1-2). Впоследствии спортивные состязания с небывалым размахом проводились Суллой в 81 г. до н.э.: даже были отменены 175-е Олимпийские игры, так как все греческие атлеты (кроме бегунов) приехали в Рим (Аппиан. Гражданские войны, I, 99).
Эти представления с великолепием повторил в 58 г. до н.э. пасынок Суллы Марк Эмилий Скавр (курульный эдил 58 г. до н.э.), потратив большую часть своего состояния на возведение роскошного временного театра. В 53 г. до н.э. атлетические игры и гладиаторские бои устроил Гай Скрибоний Курион (народный трибун 50 г. до н.э.) на похоронах своего отца, использовав для этого временный амфитеатр особой конструкции (Валерий Максим, II, 4, 7; Плиний, XXXVI, 113-115; XXXVI, 120).
Цицерон, описывая в письме к приятелю театральные и атлетические представления во время посвящения в 55 г. до н.э. каменного театра Помпея (Theatrum Pompei), прекрасно выразил пренебрежительное отношение большинства знатных римлян к подобным зрелищам греческого происхождения: «Что мне рассказывать тебе о прочем? Ведь остальные игры ты знаешь. В них не было даже той прелести, какая обычно бывает в посредственных играх. А смотреть на пышность обстановки было совсем невесело; не сомневаюсь, что ты обошёлся без этой пышности совершенно спокойно. И на самом деле, что за удовольствие смотреть на шесть сотен мулов в «Клитемнестре», или на три тысячи кратеров в «Троянском коне», или на различное вооружение пехоты и конницы в какой-нибудь битве? Это вызвало восхищение народа, но тебе не доставило бы никакого удовольствия.
Так что, если ты посвятил эти дни занятиям со своим Протогеном – лишь бы он читал тебе что угодно, только не мои речи, – то ты получил много больше удовольствия, нежели любой из нас. Ибо не думаю, что ты желал видеть греческие или осские игры, особенно когда на осские ты можешь смотреть хотя бы в вашем сенате, а греческие не любишь настолько, что даже в свою усадьбу избегаешь ездить по греческой дороге. Как я могу думать, что ты жалеешь, что не видел атлетов, ты, который отнёсся с презрением к гладиаторам, когда сам Помпей признаёт, что он понапрасну истратил на них масло и труд» (Цицерон. К близким, VII, 1, 2-3).
Введение в Риме греческих состязаний натолкнулось на определённое сопротивление со стороны «истинных римлян», направленное, главным образом, против борьбы атлетов, хотя бег и кулачный бой входили в программу многих публичных игр, да и многие римские юноши из хороших семей непременно обучались этим навыкам (Плутарх. Катон Старший, 20).
Первоначальное отвращение римлян к греческой гимнастике и атлетике, традиционно проводившихся без одежды (Фукидид, I, 6, 5), основывалось, прежде всего, на римском чувстве приличия, которое считало наготу непристойной (Плиний, XXXIV, 18), что и послужило введению набедренных повязок во время спортивных состязаний и игр в Риме (Дионисий, VII, 72, 2; Климент Александрийский. Педагог, III, 5). Именно это имел в виду Цицерон, цитируя стих древнего поэта Энния (239-169 гг. до н.э.):
Быть раздетым на людях – вот исток порочности. (Цицерон. Тускуланские беседы, IV, 70)
Здесь также можно увидеть неодобрение всех телесных упражнений, лишённых практического применения (главным образом, для военной службы), что, видимо, позволяло предполагать опасность развращения молодёжи, праздно проводящей время в гимнасиях (gymnasium) или палестрах (palaestra). «Римляне вообще с подозрением смотрели на обычай натираться маслом, – пишет Плутарх, – и главную причину изнеженности и порабощения эллинов видели в занятиях гимнастикой и упражнениях в палестре. Эти занятия, по их мнению, дают гражданам досуг, праздность, порождают привычку к безделию и любовь к мальчикам; кроме того, сон, прогулки, мерное движение и строгое питание вредны для здоровья юношей, которые на этом постепенно и незаметно утрачивают навыки воина и предпочитают славе воина и конника славу искусного и ловкого борца» (Плутарх. Римские вопросы, 40).
Рис. 1241. Атрибуты греческих атлетических игр (призовая чаша, стол с пальмовой ветвью и венком победителя, мяч, сосуд для масла, стригили, герма, обруч с палкой). Фрагмент мозаики II в. Остия Антика. Термы Порта Марина.
Несмотря на то, что уже в ранний период Империи гимнастические игры и атлетические состязания устраивались и Августом, и Калигулой, и Клавдием (Светоний. Божественный Август, 43, 45; Калигула, 18; Деяния Божественного Августа, 22; Дион Кассий, LIX, 9, 6; LIX, 13, 9; LX, 23, 5-6), всё же, лишь при императоре Нероне, который в 60 г. учредил особые игры в свою честь (Тацит. Анналы, XIV, 15-16; Аврелий Виктор. О цезарях, XXVII, 5), они получили наибольшую популярность и размах: «Впервые в Риме он устроил пятилетние состязания по греческому образцу, из трёх отделений – музыкальное, гимнастическое и конное. Он назвал их Нерониями и освятил для них бани и гимнасий, где каждый сенатор и всадник безденежно пользовался маслом. Судей для состязаний назначил он по жребию из консульского звания, судили они с преторских мест. В латинских речах и стихах состязались самые достойные граждане, а потом он сам спустился в орхестру к сенату и по единодушному желанию участников принял венок; но перед венком за лирную игру он только преклонил колена и велел отнести его к подножию статуи Августа. На гимнастических состязаниях, устроенных в септе, он, принеся в жертву богам быков, в первый раз сбрил себе бороду, положил её в ларец из
