[QUOTE]Avitus пишет:
А публикации я бы с удовольствием почитал, даже просто из побуждений узнать больше.[/QUOTE]

К сожалению, большинство публикаций по теме "кольца Пушкина" есть только в "бумажном" виде:

Гаевский В.П. Перстень Пушкина // Вестник Европы. СПб., 1888. № 2. С. 521–537

Аснаш С.М., Яхонтов А.Н. Описание Пушкинского музея Императорского Александровского лицея / Под ред. И.А. Шляпкина. СПб., 1899. С. 11–12.

Февчук Л.П. Личные вещи А.С. Пушкина. Л., 1968. С. 70–71.

Краснобородько Т.И. «Жаль кольца…» (Невостребованный документ о судьбе пушкинского перстня-«талисмана») //  Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 2011 год. СПб., 2012. С. 5–29.

Плаксин С.Г. А.С. Пушкин в портретах, скульптуре и иллюстрациях его современников : В 2-х т. М., 2020. Т. II. С. 157–169.

Немножко интересовался этой темой, поэтому, если позволите, выскажу несколько замечаний по приведённой статье. Замечания будут краткие, чтобы не раздувать этот пост наукообразными ссылками. Однако, если вдруг надо, могу под каждое своё утверждение «подложить» нужные первоисточники, документы и публикации. Сразу предупреждаю, всё изложенное – это не конспирология, а реальное развитие событий.

Итак…

1) Портрет Пушкина работы К.П. Мазера рисовался с друга Пушкина П.В. Нащокина, который набросил на себя пушкинский архалук. На руке «Пушкина» изображен не перстень-талисман, а кольцо из бирюзы. Нащокин в 1830-х гг. заказал такое кольцо в двух экземплярах: одно для Пушкина, другое – для себя. Пушкин своё кольцо из бирюзы пред смертью подарил своему секунданту К.К. Данзасу, который позднее его потерял. Нащокин своё кольцо тоже профукал (как и почти все пушкинские реликвии), но успел изобразить его на воображаемом портрете Пушкина работы Мазера.

2) Кольцо, в 1887 г. переданное Полиной Виардо (после очень напряжённых уговоров со стороны П.В. Жуковского, сына поэта Жуковского) в музей Александровского лицея, было украдено в начале 1890-х гг. – уволенным служителем музея. Обнаружилось это не сразу, через несколько месяцев, так как перстень хранился не на витрине, а в шкафу.

3) Это событие было сразу же засекречено, все сотрудники музея и пушкинисты, работающие с экспонатами, давали что-то вроде «подписки о неразглашении» (по воспоминания Л. Поливанова). С единственного оттиска, известного только в цинкографии 1887 г. (в статье – прямоугольный оттиск, рядом с рисунком Пушкина), была сделана ОЧЕНЬ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНАЯ копия кольца. Внешний вид кольца – был весьма условный. Уже с «нового» перстня делали оттиски на красном сургуче (в статье – круглый оттиск). Все они, если говорить вежливо – неточная имитация.  

4) В марте 1917 г., после Февральской революции, на охрану Царского Села была выделена рота солдат. Один из них, находясь в ночном карауле, разбил большинство витрин в эскпозиции музея Александровского лицея, откуда украл все экспонаты из золота и серебра, после чего скрылся. Был среди похищенного и новодельный перстень Пушкина. Ни что-то из похищенных экспонатов, ни сам солдат так и не были найдены.

Большую часть художников просто не знаю, поэтому выбирал именно из представленных картин (по убыванию своей дилетантской симпатии):

14) Валерий Кошляков

22) Вячеслав Калинин

35) Юрий Купер

18) Сергей и Алексей Ткачевы

24) Никас Сафронов

33) Татьяна Назаренко

13) Лев Табенкин

36) Михаил Шемякин

5) Григорий (Гриша) Брускин

2) Эрик Булатов

[QUOTE]Avitus пишет:
В марте умел Сулла — кровавый диктатор, к тому времени вышедший на покой. Цезарь и его родня в своё время пострадали от его преследований. Консул Марк Эмилий Лепид воспользовавшись случаем хотел отменить законы, принятые Суллой, а также отстранить от должностей ставленников диктатора. Он обратился к Цезарю с предложением принять участие в событиях, разворачивавшихся в северной Этрурии.[/QUOTE]

Традиционно немножко позанудствую, по поводу картинок в статье:

1. На воспроизведённом  аурее 42 г. до н.э. изображён не Марк Эмилий Лепид (консул 78 г. до н.э.), а его сын и полный тёзка - триумвир Марк Эмилий Лепид.

2. Подлинных и бесспорных скульптурных изображений Суллы вообще не известно. Есть инталия из собрания Боллмана в Вене, но и она под большим вопросом. ;)

[QUOTE]Avitus пишет:
Интересно, существует ли определенная взаимосвязь между количеством колонн в фасаде и тем, чей это храм?
Ну или как вообще различали чей храм? По каким признакам? Размеры? Атрибуты? Статуя у входа?[/QUOTE]

Сформулированной методики вааще нет. Могу попробовать изложить совсем простенькие варианты возможных атрибуций, если совсем кратко.

Размеры и количество колонн не является определяющим критерием. Тем более, что про большинство греческих храмов таких сведений не имеется (или почти не имеется). Про римские храмы известно чуть побольше, но и тут количество колонн - не догма. Скажем, Вы в качестве картинки воспроизвели реконструкцию римского храма Юпитера Капитолийского в 6 колонн. Но это вариант храма после пожара 83 г. до н.э. До этого он был в 4 колонны - в "туском" (этрусском) стиле. Но и эти данные не всегда помогают, т.к. есть нумизматические изображения ТОЧНО (по изображённому сюжету) храма Юпитера Капитолийского, где у него 5 колонн.

Поэтому помочь могут:
- статуя бога внутри храма (если он (она) определятся по характерной позе)

- надпись или божественный атрибут на фронтоне храме. скажем, сова = Афина, пучок молний = Зевс и т.п.

- характерное жертвоприношение перед храмом (к примеру, свинья - для Деметры-Цереры).

- поиск сведений по городу-эмитенту (если он обозначен в легенде). Тут очень много зависит от удачи, ну и от сплошных тотальных просмотров текстов Диодора, Страбона, Плиния, Павсания и пр. хороших античных товарищей.

- указание названия самого храма в монетной легенде (бывают и такие подарки!)

- ну и, на закуску, некая научная традиция, часто ничем не подкреплённая, но давно существующая. Местный храм Юпитера Капитолийского на Боспоре британцы определили, думаю, по последнему варианту.

Всё ИМХО.

[QUOTE]Avitus пишет:
    reanimator0974 пишет:
храм 5 колон  Не подскажите имеется ли информация или догадки, кому посвящен этот храм и где находился?[/QUOTE]

Прогрессивная часть британского научного сообщества считает, что это местный храм Юпитера Капитолийского - на Боспоре. :)

[QUOTE]Avitus пишет:
Ti. Minucius Augurinus AR Denarius, 134 BC
Obv. Helmeted head of Roma right, star (mark of value) behind.
Rev: ROMA / TI MINVCI C F / AVGVRINI, Ionic column surmounted by statue; at base, two stalks of grain;
to the left, L. Minucius Augurinus standing right, holding patera, foot on modius; to the right, M. Minucius Faesus standing left, holding lituus.
Crawford 243/1; Sydenham 494; Sear 120

О самой колонне ничего толкового не нашел. В описании - ионическая колонна увенчанная статуей.[/QUOTE]

Предлагаю примерно такое истолкование сюжета:

Колонна Л. Минуция Авгурина

    «К большей древности восходит распространённость колонн», - писал Плиний Старший об учреждении в Риме редкой почести - статуй прославленных граждан, венчающих собой колонны (Плиний, XXXIV, 20). Первым памятником такого рода называют колонну, воздвигнутую «за Тригеминскими воротами» (Плиний, XXXIV, 21) в честь Луция Минуция Эсквилина Авгурина (консул 458 г. до н.э.).

    Однако, нужно отметить, что сам Минуций не преуспел на поле брани, неудачно сражаясь против сабинян и эквов - как в должности консула, так и став  децемвиром в 450 г. до н.э. (Ливий, III, 26, 3-6; III, 29, 2-3; III, 42, 5-7; Дионисий, XI, 20, 1-4; XI, 23, 2-5; Валерий Максим, II, 7, 7; Флор, I, 5, 12; Орозий, II, 12, 7).  Он стал более известен в должности префекта анноны (praefectus annonae) (Ливий, IV, 13, 7), отвечая за обеспечение Рима продовольствием во время голода 440-439 гг. до н.э.

    Первые действия Минуция на этом посту (который в начальный период Республики был, вероятно, не постоянным, а экстраординарным) не облегчили тяжёлое положение города, но в это время богатый плебей Спурий Мелий закупил на свои собственные деньги большое количество зерна в Этрурии и начал его продажу в Риме дешевле закупки (а для неимущих устраивая бесплатные «раздачи»), что позволило значительно понизить  цены на рынках. Растущая популярность Мелия среди плебса, который прочил его в консулы,  вызывала опасения среди патрициев. Именно тогда Минуций обвинил Спурия Мелия перед Сенатом в измене и в стремлении к царской власти, сообщив о «сходках» в доме Мелия и о якобы находящемся там складе оружия (Ливий, IV, 13, 1-9; Дионисий, XII, 1, 1-15).

По сообщению Тита Ливия, исходя из этого доноса, спешно был назначен диктатором (которому повиновались все должностные лица, включая консулов) старый Луций Квинкций Цинциннат (диктатор 458 г. до н.э.), который, в свою очередь, выбрал себе помощника, начальника конницы (magister equitum) -  Гая Сервилия Агалу (Ливий, IV, 13, 12-14). Как известно, при назначении диктатора к его титулу всегда прибавлялась причина его избрания. Предполагают, что, в описываемом случае, Цинциннат был назначен «для ведения войны» (rei gerundae causa) или же – «для подавления мятежа» (seditionis sedandae causa).

    На следующий день после введения этих исключительных мер Спурий Мелий, находившийся на Форуме, был призван начальником конницы Сервилием на суд диктатора, но Мелий испугался, пытался убежать, однако, был настигнут и, после короткой схватки, убит Сервилием (Ливий, IV, 14, 3-7; Дионисий, XII, 2, 3-10).

    Дионисий Галикарнасский приводит и другую версию событий, по которой, сразу после доноса Минуция в Сенате, никакого постановления о диктатуре принято не было, но сенаторы решили казнить Мелия «без суда», поручив это дело Сервилию – «поскольку тот был молод и на руку смел». Сервилий подошёл на Форуме к Спурию Мелию, «взяв под мышку небольшой меч», и, выждав момент, пронзил ему горло. По этой версии, именно после убийства Мелия Гай Сервилий получил прозвище «Ала» (Ahala), поскольку прятал меч под мышкой, которую называли «ала» (ala) (Дионисий, XII, 4, 2-5).

    Итак, Мелий был убит, а дом его снесён, Минуций купил конфискованный склад Мелия, ещё полный хлебными запасами и, в сущности, продолжил дело убитого (но уже от лица Сената), продавая дешёвое зерно, после чего цена хлеба за 1 модий снизилась до 1 асса (Ливий, IV, 16, 1-2; Дионисий, XII, 4, 6).

    Спустя три года, другой Спурий Мелий (трибун 436 г. до н.э.), родственник убитого, безуспешно требовал привлечь к суду Минуция Авгурина за клевету, а Сервилия Агалу – за казнь гражданина «без суда»  (Ливий, IV, 21, 2-4). Предполагают, что убийство Мелия Сервилием Агалой нашло своё отражение в сюжетах некоторых монет Сервилиев (Syd. 483, Craw. 264/1; Syd. 720, Craw. 370/1a-b; Syd. 602, Craw. 327/1).

    Римские историки рассказывают, что Минуцию Авгурину, «предоставившему сведения насчёт Мелия», Сенат постановил воздвигнуть статую (Дионисий, XII, 4, 6). Ливий упоминает «золочёного быка», поставленного в честь Минуция за «Тройными воротами»  (Ливий, IV, 16, 2), Плиний же однозначно говорит о «колонне» со статуей наверху, установленной «на собранный по унции взнос», добавляя, что эти почести были сделаны по инициативе народа Рима – «дело прекрасное, если бы началось не с незначительных поводов» (Плиний, XVIII, 15; XXXIV, 21). По некоторым предположениям, упоминаемого «золочёного быка» иногда отождествляет  с бронзовой статуей на Бычьем форуме (Forum Boarium), отмечавшей черту померия (Овидий. Фасты, VI, 477-438; Плиний, XXXIV, 10; Тацит. Анналы, XII, 24).  



Рис. 737. Римская республика. Г. Минуций Авгурин, денарий 135 г. до н.э.



Рис. 738. Римская республика. Тиб. Минуций Авгурин, денарий 134 г. до н.э.

Колонна (Columna Minucia), установленная у Тригеминских ворот (Porta Trigemina) в честь Минуция Авгурина, изображена на денариях, выпущенных его потомками (предположительно, братьями) – Гаем Минуцием Авгурином в 135 г. до н.э. (Craw. 242/1, Syd. 463; Рис. 737) и Тиберием Минуцием Авгурином в 134 г. до н.э. (Craw. 243/1, Syd. 494; Рис. 738).

    На денарии 135 г. до н.э. изображение колонны Минуция представлено весьма подробно, с тщательной передачей архитектурных деталей: спиралевидный, заметно сужающийся кверху ствол колонны опирается на базу и приземистый постамент, украшенный львиными протомами. Он завершён эолийской капителью, большие волюты и лепестки которой воспроизводят растительные мотивы; по сторонам капители прикреплены подвески с колокольчиками (tintinnabulum), звенящими на ветру.  



Рис. 739. Столбы и пилястры в этрусском некрополе IV-III вв. до н.э. Черветери. Гробница Рельефов

    Если рассматривать денарий 135 г. до н.э. как достоверный архитектурный источник, то можно говорить о несомненной древности стиля колонны Минуция, возможно, созданной греческими мастерами малоазийского происхождения, поскольку архаический эолийский ордер, применённый для этой колонны, был распространён в городах Малой Азии и Финикии. Он считается предтечей ионического ордера, с середины VI в. до н.э. вытеснившего эолийский. Однако, здесь нельзя исключить возможность и этрусского влияния, так как известны примеры подобных капителей и в архитектуре этрусков: например - столбы и пилястры в гробнице Рельефов в Черветери. (некрополь Бандитачча) (Рис. 739).

    На верху колонны, показанной на римских денариях, изображена статуя в виде мужской фигуры, завёрнутой в тогу. Несомненно, это и была статуя Луция Минуция Эсквилина Авгурина, установленная у Тригеминских ворот. Видимо, атрибутом консульской власти Минуция Авгурина является скипетр (Дионисий, III, 62, 1-2; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, XI, 238), на который он опирается, а два пшеничных колоса, помещённые у пьедестала, указывают на то, что он ведал продовольствием Рима.

    На денарии 134 г. до н.э. колонна Минуция показана более схематично: сама статуя Минуция Авгурина изображена достаточно условно, убраны волюты, не показаны украшения пьедестала. Но сама общая композиция реверса денариев 135 и 134 гг. до н.э. неизменна – витая колонна со статуей на верху, пшеничные колосья у пьедестала и две мужские фигуры справа и слева от колонны.

    Фигура, стоящая справа от колонны, держит в руках крюкообразный авгурский жезл (lituus), что говорит о принадлежности к коллегии авгуров. Несомненно, здесь изображён ещё один предок монетариев (уже по плебейской ветви рода Минуциев) – Марк  Минуций Фез, который стал первым авгуром из плебеев, когда в 300 г. до н.э. в Риме был удвоен состав жреческих коллегий и плебеям впервые было позволено занимать должности понтификов и авгуров (Ливий X, 9, 2). По-видимому, отсюда и происходит родовой когномен Авгурин (Augurinus), принятый его потомками.

    Фигура слева от колонны, изображённая на денариях Минуциев, держит в руках каравай хлеба (?), а её левая нога стоит на модии, небольшом сосуде определённой формы, которым отмеряли зерно (1 модий = 16 секстариев = 8,754 л). Исходя из этих атрибутов зерновой торговли, считают, что слева от колонны также был показан Луций Минуций Эсквилин  Авгурин – как префект анноны, отвечающий за обеспечение хлебного подвоза. Однако, такое «двойное» изображение на реверсе денария одного и того же человека кажется нам нелогичным.

    Скорее, монетарии, пользуясь случаем, должны были изобразить сразу нескольких своих знаменитых предков, один из которых прославился колонной, установленной в его честь, другой – был первым из плебеев, ставшим авгуром, а третий (исходя из атрибутов) -  также имел отношение к хлебным раздачам в Риме.

    Думаем, в фигуре, стоящей слева от колонны Минуция, монетарии 135 и 134 гг. до н.э. изобразили ещё одного своего предка, спасшего народ Рима (прежде всего, плебс) от голода 492 г. до н.э. (Ливий, II, 34, 1-5; Дионисий, VII, 1, 1; Орозий, II, 5, 6). Римские историки отмечают, что в тот же год консулы отправили на закупку хлеба несколько кораблей – в Этрурию, Кумы и на Сицилию.

    Но лишь к 491 г. до н.э. в Рим прибыло множество грузовых судов с пшеницей из Сицилии и среди патрициев разгорелся жаркий спор по поводу его продажи и цен на зерно. Партия сенаторов во главе с Гнеем Марцием Кориоланом предполагала в обмен на дешёвые цены добиться упразднения должности народных трибунов, т.к. «настало время прижать плебеев и взять назад уступки, насильно вырванные у сената их уходом» (Ливий, II, 34, 7-8), – т.е. речь шла о пересмотре договорённостей между плебсом и патрициями, полученных после первой сецессии плебеев в 494 г. до н.э.

    Лишь взвешенная, умеренная позиция Марка Минуция Авгурина (консул 497, 491 гг. до н.э.) позволила предотвратить назревающие народные волнения и, изгнав Кориолана из Рима, пойти на уступки плебсу, «сделав для них продовольствие самым дешёвым и выгодным» - «чтобы цены на товары для повседневного пропитания были на уровне самых низких цен до междоусобного раздора» (Дионисий, VII, 37, 1-2).

    Таким образом, можно достаточно уверенно предположить, что на реверсе денариев 135 и 134 гг. до н.э. слева от колонны Минуция изображён консул Марк Минуций Авгурин, который проявил «большую заботу о том, чтобы наполнить город хлебом и прочим продовольствием, полагая, что согласие жителей зависит от благополучия в этом вопросе» (Дионисий, VII, 20, 1; Ливий, II, 34, 7). Впрочем, нельзя исключать вероятность того, что слева от колонны мог быть показан другой дальний предок монетариев Минуциев - Публий Минуций Авгурин (консул 492 г. до н.э.), к консулату которого относят первые, но не слишком удачные, попытки закупок зерна вне Рима (Ливий, II, 34, 1-5; Дионисий, VII, 1, 1).

    Сам сюжет реверса денариев Минуциев, по-видимому, не только прославляет их предков, связанных с плебейским авгуратом и с раздачами хлеба римскому народу, но и, возможно, соотносится с современными им политическими событиями - начальным периодом борьбы плебеев за свои права, завершившимся принятием аграрного закона Тиберия Семпрония Гракха 133 г. до н.э.

[QUOTE]Avitus пишет:
Долгое время считалось, что на Палатине находился еще один храм Весты, но сейчас мало кто разделяет эту точку зрения; дело в том, что когда император Август был избран верховным жрецом, он по обычаю должен был переехать на Форум, в так называемый Domus Publica; между тем он не захотел покидать свою палатинскую резиденцию, но отдал ее часть государству и превратил в святилище Весты, а Domus Publica отдал весталкам. При этом палатинское святилище не было храмом в прямом смысле слова. [/QUOTE]

И ещё одно маленькое пояснение...

На реверсе дупондиев 22–23 гг., выпущенных в правление Тиберия (RIC 74-76; Рис. 162), показано круглое в плане строение с конической крышей, стоящее на подиуме из трёх ступеней;  справа и слева от строения на высоких пьедесталах стоят обращённые друг к другу скульптурные изображения животных (предположительно, быка и ягнёнка). Целла с прямоугольным дверным проёмом, внутри которого условно (в виде точки) изображена культовая статуя, окружена коринфскими колоннами (их видно шесть); на вершине крыши тоже установлена статуя.
На некоторых вариантах штемпелей перед храмом изображён алтарь (?), показаны каннелюры на стволах колонн и антефиксы над карнизом. Кроме стандартного S C, на реверсе нет поясняющих надписей; на аверсе – портрет Божественного Августа с легендой DIVVS  AVGVSTVS  PATER.  



Рис. 162. Римская империя. Тиберий, дупондий 22–23 гг.

Ф. Хилл атрибутирует этот храм как небольшое святилище Весты (Sacellum Vestae) на Палатине, которое, по постановлению Сената, было посвящено императором Августом 28 апреля 12 г. до н.э. (Овидий. Фасты, IV, 949-954; Метаморфозы, XV, 864; Platner, 557; Hill, 31-32). Это святилище соседствовало и с Домом Августа (Domus Augusti), и с храмом Аполлона на Палатине (Templum Apollonis Palatini):
Фебу часть дома дана, другая отводится Весте,
Третья же часть дворца Цезарю принадлежит.
Лавр Палатина, живи! Обрамлённые дубом, живите
Дома покои! В себе трёх вы храните богов.

(Овидий. Фасты, IV, 951-954)

Как известно, в 12 г. до н.э. Август вступил в должность Верховного понтифика (Pontifex Maximus) (Дион Кассий, LIV, 27, 2) и ему следовало переселиться в официальную резиденцию (Regia) на Священной дороге (Via Sacra), рядом с Домом весталок (Domus Vestalis), поскольку Верховный понтифик регулярно должен был участвовать в обрядах, посвящённых Весте (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VIII, 363). Но Август поступил иначе: здание на Священной дороге он передал весталкам, а часть собственного дома объявил общественной (domus publica) и устроил при ней святилище Весты (Дион Кассий, LIV, 27, 3). Впрочем, в Пренестинских и Церетанских фастах упоминается только о статуе и алтаре Весты на Палатине (Richardson, 413).  



Рис. 163. Жертвоприношение Весте. Фрагмент барельефа I в. Сорренто. Музей Корреале

Современные исследователи полагают, что это небольшое святилище Весты на Палатине изображено на одном из рельефов прямоугольного мраморного постамента (вероятно, для статуи Августа) – так называемой «базы из Сорренто» (сейчас – в музее Корреале в Сорренто; Рис. 163). К сожалению, композиции сохранились с утратами, но все сюжеты так или иначе связаны с Домом Августа и храмами на Палатине, которые он построил или восстановил.
Так, на узкой боковой стороне показаны Аполлон, Диана и Латона с сидящей на переднем плане Кумской Сивиллой – намёк на храм Аполлона Палатинского и перенос туда Сивиллиных книг по распоряжению Августа; с противоположной стороны - воин (Эней? Марс?) в сопровождении Купидона и мужской фигуры с рогом изобилия (Гений Августа?) стоит перед Домом Августа, где над входом закреплён почётный венок (corona civica).  
На длинной стороне изображено празднество в честь Кибелы – храм Кибелы на Палатине (Aedes Magna Mater) был восстановлен Августом (Деяния Божественного Августа, 19, 2); с противоположной стороны, наиболее нас интересующей, процессия весталок направляется к сидящей на троне Весте. В утраченной центральной трети рельефа, по-видимому, был изображён Август, совершающий жертвоприношение над алтарём. Действие происходит на фоне колоннады портика, задрапированной завесами из ткани; на заднем плане за фигурой Весты виден храм под конической крышей, внутри которого статуя, по типу соответствующая Палладию, а по сторонам – скульптуры быков на высоких постаментах.
Вероятно, это две из четырёх бронзовых статуй быков работы скульптора Мирона из Элефтерий (середина V в. до н.э.), которые были поставлены вокруг алтаря в портике храма Аполлона (Проперций, II, 31, 7-8). Скорее всего, именно здесь и было устроено небольшое святилище Весты. В таком случае, можно предполагать, что фигуры животных на дупондии Тиберия обозначают тех же самых быков, служащих своеобразным ориентиром, отличающим храм Весты на Палатине от древнего храма на Форуме.
Впрочем, распространённое до недавнего времени представление о том, что круглые в плане римские храмы непременно должны быть посвящены Весте, на самом деле неверно. Отсутствие легенды на дупондиях Тиберия 22-23 гг. позволяет нам рассматривать и другие возможные варианты атрибуции храма.
В частности, мы можем предположить, что на монетах Тиберия изображено не святилище Весты, а круглый храм Геркулеса Победителя (Templum Herculis Victoris)  на Бычьем форуме (Forum Boarium), построенный, по преданию, царём Эвандром (Ливий, X, 23, 3; Фест, s.v. Pudicitia; Макробий. Сатурналии, III, 6, 10). В этот храм, как говорит Плиний, не влетают мухи и не входят собаки (Плиний, X, 79; Плутарх. Римские вопросы, 90; Солин, I, 10) – т.е. культ Геркулеса здесь имел какие-то оберегающие, охранительные функции. Однако, из-за своей круглой формы, этот храм Геркулеса в течение нескольких веков ошибочно назывался храмом Весты. Само местоположение святилища на Бычьем форуме, где ещё со времён ранней Республики находился многолюдный рынок и велась бойкая торговля скотом, может объяснить наличие скульптур быка и ягненка на постаментах по бокам храма, изображённого на дупондии Тиберия.

[QUOTE]Avitus пишет:
 Храм Весты и Дом весталок[/QUOTE]

Большое спасибо за выложенную статью, но так как вряд ли стоит спорить заочно с автором о некоторых мелких деталях и не совсем правильных трактовках нумизматических сюжетов, рискну выложить кусок статьи из книжки, написанной в соавторстве с уважаемой САВОЙ. Заранее извиняюсь за многословие...


ХРАМ ВЕСТЫ

Храм Весты (Aedes Vestae), один из древнейших в Риме, был построен, по преданию, царями Ромулом (753-715 гг. до н.э.) или Нумой Помпилием (715-673 гг. до н.э.) в юго-восточной части Форума,  рядом с источником Ютурны (Lacus Juturnae) и храмом Кастора и Поллукса (Aedes Castoris et Pollucis) (Дионисий, II, 65, 1-4; II, 66, 1; VI, 13, 2; Гораций. Сатиры, I, 9; Овидий. Скорбные элегии, III, 1, 29-30; Марциал, I, 70,  3-4; Фест, 320L). Внутри огороженной территории весталок и вместе с Домом весталок (Domus Vestalis) храм первоначально составлял единый комплекс (Atrium Vestae), соединённый с Регией (Regia), резиденцией Верховного понтифика (Pontifex Maximus) (Рис. 28).  



Рис. 28. Атриум Весты и храм Весты. Современная реконструкция

В древности весь этот комплекс, сориентированный по четырём сторонам света, был намного меньше дошедшего до наших дней. Его остатки сохранились и сегодня – их можно видеть ниже на 1 м от уровня времён Империи, на северной стороне сооружения. Вокруг внутреннего двора, примыкавшего к храму, располагалось шесть помещений, вся территория была обнесена оградой (с входом на востоке); со временем размеры участка увеличивались, а его ориентировка по странам света менялась (Рис. 29, 30, 31). Однако, по современным археологическим данным, весь атриум Весты находился за пределами  померия Палатина и не мог быть старше второй стадии роста Рима (VI–V вв. до н.э.).  



Рис. 29. Атриум Весты и храм Весты (период Империи). Графическая реконструкция

    Изначально храм Весты был круглым в плане строением - со стенами из сплетённых ивовых прутьев и с соломенной крышей, покрытой после 212 г. до н.э. «сиракузской медью» (Овидий. Фасты,  261-262; Плиний, XXXIV, 13). После пожара 390 г. до н.э. храм был заново построен из камня и дерева; после пожара 241 г. до н.э. – из камня (туфа); после пожара 14 г. до н.э. – из мрамора, с крышей из бронзы; после пожара 191 г. храм был полностью восстановлен и значительно перестроен при императоре Септимии Севере.  



Рис. 30. Внутренний двор Дома весталок. Графическая реконструкция

    В самом храме постоянно горел Священный Огонь (Овидий. Фасты, VI,  297), который сначала охраняли дочери царя, затем их заменили жрицы-весталки (virgo vestalis): 4 – при Нуме Помпилии,  6 – при Сервии Туллии (Цицерон. О законах, II, 20; II, 29; Плутарх. Нума, 10). Вшестером они обязаны были постоянно поддерживать огонь и проводить ритуалы, посвящённые Весте.
Жрицы Весты - весталки избирались из числа девочек 6-10 лет, посвящавшихся по особому обряду, в ходе которого стрижка волос означала как бы второе рождение (Плиний, XVI, 235; Авл Геллий, I, 12, 1-19). Они должны были сохранять девственность в течение 30 лет, за нарушение этого запрета их закапывали  живыми на Поле преступников (Campus Sceleratus) у Коллинских ворот (Porta Collina) (Плутарх. Римские вопросы, 96; Platner, 95). Причём, прелюбодеяние весталки с любым мужчиной рассматривалось как инцест (incestus) (Цицерон. О законах, II, 20), т.е. кровосмешение, как если бы она вступила в связь с собственным отцом или братом.



Рис. 31. Остатки атриума Весты. Вид с Палатинского холма  
                                                                                 
    Весталки поддерживали в очаге храма Весты постоянный огонь как символ государственной надёжности и устойчивости (Цицерон. О законах, II, 29), участвовали в обрядах, изготовляли смеси из муки, соли и пепла жертвенных животных (mola salsa), используемые во время жертвоприношений: как известно, солью с мукой посыпали голову жертвы, жертвенный огонь и ножи (Сервий. Комментарий к «Буколикам» Вергилия», VIII, 82; Гораций. Сатиры, II, 3, 200-201; Лукан. Фарсалия, I, 610; Фест, 296L). По мнению Варрона, «девы потому собственно прислуживают обыкновенно огню, что как от девы, так и от огня не рождается ничего» (Августин. О граде Божием, IV, 10).
   Одеяние весталок напоминало монашескую одежду нового времени: одеты они были в длинную, до пят столу из  белого льна, в талии перехваченную верёвкой; на голову, обвитую шерстяными, похожими на валики, повязками (infulae), надето покрывало, ниспадающее до плеч; на груди круглый медальон (bulla) (Валерий Максим, I, 1, 7;  Дионисий, II, 68, 5; Плиний. Письма, IV, 11, 9; Вергилий. Энеида, II, 168; Проперций, IV, 11, 34; Лукан. Фарсалия, I, 597; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, I, 133; Пруденций. Против Симмаха, II, 1085; II, 1094) (Рис. 32, 33, 57).



Рис. 32. Весталка. Скульптура II-III вв. Флоренция. Галерея Уффици

Жрицы богини Весты в Риме пользовались большим уважением и почётом, они освобождались от отцовской власти, имели право владеть собственностью и распоряжаться ею по своему усмотрению, имели право помиловать встреченного преступника, ведомого на казнь, при условии, если весталка клялась, что встреча эта произошла случайно и непреднамеренно. При ведении судебного процесса с весталок не бралась клятва (Ливий, VIII, 15, 8; Плутарх. Нума, 10; Авл Геллий, I, 12, 9-18; X, 15, 31; Гай. Институции, I, 144-145).
    Весталка, виновная в угасании Священного Огня, наказывалась розгами, а повторное разжигание огня сопровождалось определёнными обрядами (Ливий, XXVIII, 11, 6; Валерий Максим, I, 1, 6; Фест. Павел, s.v. Ignis Vestae). Но ещё более страшным преступлением, чем потухший очаг Весты, была для весталки потеря невинности. Римские историки рассказывают о подобных случаях, как о национальном бедствии (Дионисий, II, 67, 3-4; VIII, 89, 3-5; Ливий, II, 42, 11; VIII, 15, 7; XXII, 57, 2-3; Периохи кн. XIV; Периохи кн. XX; XXII, 57, 2-6; Периохи кн. LXIII; Цицерон. О законах, II, 22; Валерий Максим, I, 1, 6; Светоний. Домициан, 8, 4; Плиний. Письма, IV, 11, 5-10; Плутарх. Нума, 10; Красс, 1; Римские вопросы, 83; Орозий, V, 15, 22), хотя известны случаи «чудесного оправдания» весталок с помощью богини (Дионисий, II, 68,3-5; II, 69, 1-3;  Ливий, IV, 44, 11; Плиний, XXVIII, 39; Овидий. Фасты, IV, 305 - 328; Валерий Максим, I, 1, 7; Аврелий Виктор. О знаменитых людях, XLVI, 1-2).  



Рис. 33. Жертвоприношение Весте. Римский барельеф I-II вв. Рим. Музей римской цивилизации

    В правление Августа были введены новые привилегии для весталок, за ними окончательно закрепилась обязанность хранить денежные вклады и самые важные государственные документы в своём храме (Аппиан. Гражданские войны, V, 73; Светоний. Божественный Август, 101, 1; Дион Кассий, XLVIII, 37, 1; XLVIII, 46, 2; Плутарх. Антоний, 21, 58), а с 5 г.  Август допускает к этому сану дочерей вольноотпущенников (Светоний, Божественный Август, 31, 3; Дион Кассий, LV, 22, 5).  
    Римский храм Весты неоднократно горел и восстанавливался, но при этом оставались неизменными характерные черты его композиции: круглый в плане толос, окружённый колоннадой, с конической либо купольной крышей, в центре которой устроено отверстие для выхода дыма (Рис. 34, 35). Эта традиция восходила к облику италийских хижин древнейших, ещё сельских жителей Рима, с очагом посредине. Круглая форма храма, по одной версии, заимствована у этрусков, а по другой:

Веста — ведь это Земля: при обеих – огонь негасимый;
А и земля и очаг обозначают жильё.

(Овидий. Фасты, VI, 267-268)

Плутарх же предлагает философски сложную трактовку древнего святилища: Нума Помпилий строил храм, «воспроизводя, однако, очертания не Земли (ибо не отождествлял Весту с Землёй), но всей вселенной, в средоточии которой пифагорейцы помещают огонь, называемый или Гестией (Вестой), или же Монадой» (Плутарх. Нума, 11).



Рис. 34. Храм Весты архаического периода. Графическая реконструкция

Другие римские храмы были четырёхугольными в плане, чтобы при закладке было возможно ориентировать их по четырём сторонам света, но обитель Весты – это не храм (templum), а сакральное святилище (aedes sacra), где вся земная сила богини воплощена в её единственном обличье –  Священном Огне. Сенат мог заседать лишь в священном (augusto) месте, поэтому «храм Весты не был освящён птицегаданием, чтобы Сенат не собирался там, где находились девы» (Авл Геллий,  XIV, 7, 7; Сервий. Комментрий к «Энеиде» Вергилия, VII, 153; Овидий. Фасты, VI. 265; VI, 281).
    Таким образом, храм Весты, находящийся рядом с Регией, символизировал собой главный домашний очаг – очаг в доме царя, «очаг государства» и стал символом единства общины, а весталки как служительницы богини получили право ежегодно приходить к царю как к отцу общины (pater familias) и говорить ему: «Царь, бди!» (Vigila rex!) (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, X, 228).



Рис. 35. Храм Весты. Графическая реконструкция

    Небольшой круглый храм Весты делился на две части. В одной пылал Священный Огонь, эта часть днем была доступна для всех, однако ночью туда нельзя было входить мужчинам. Другая часть, как бы «святая святых» (sancta sanctorum), была скрыта от людских глаз загородками, и почти ничего не известно ни о её внутреннем убранстве, ни том, что там находилось (Ливий, XXVI, 27, 14; Лактанций. Божественные установления, III, 20, 4). В самом храме не было статуи Весты (Овидий. Фасты, VI, 295-298), она, скорей всего, находилась в преддверии (Цицерон. О природе богов, III, 80; Аппиан. Гражданские войны, I, 88). На внутреннем очаге ежедневно приносилась в жертву самая простая пища, а сам храм окроплялся «живой», то есть текучей, водой, которую весталки приносили из родников (Фест, 296L).



Рис. 36. Фасад и план храма Весты

    Внутри храма находился тайник (penus Vestae), куда могли войти только весталки и Верховный понтифик и где хранились символы Рима, которые, по легенде, Эней  привез с собой из Трои, в том числе Пенаты Трои  (Дионисий, I, 68, 1-4) и Палладий Трои (Дионисий, II, 66, 5; Овидий. Скорбные элегии, III, 1, 29; Плутарх. Камилл, 20; Сервий. Комментрий к «Энеиде» Вергилия, III, 12; Фест, 152L). Возможно, этот тайник находился в глубоком (около 5 м) трапециевидном углублении (2,30 х 2,50 м), располагавшемся в подиуме, в которое можно было попасть только из святилища.
Римляне были убеждены, что государство их будет существовать до тех пор, пока сохраняются семь священных предметов: камень из Пессинунта, которому поклонялись под именем Великой Матери Богов, терракотовая квадрига из Вей, прах Ореста, скипетр Приама, покрывало Илионы, священные щиты (ancilia) и Палладий (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VII, 188).
    Римские источники сообщают о времени правления императора Элагабала (218–222 гг.), когда  «почитаемую римлянами скрытую и невидимую статую Паллады он перенёс в свою опочивальню; её, которую не сдвигали с тех пор, как она прибыла из Илиона, исключая тот случай, когда храм был истреблён огнем, он сдвинул и принёс во дворец для брака с богом. Сказав, что его бог недоволен ею как богиней войны, носящей полное вооружение, он послал за статуей Урании, которую чрезвычайно почитают карфагеняне и обитатели Ливии» (Геродиан, V, 6, 3).
    Известно также о намерении Элагабала перенести в римский храм солярного бога Эль-Габала (Templum Elagabali) «и лепное изображение Матери богов, и огонь Весты, и Палладий, и священные щиты, словом – всё, что глубоко чтят римляне» (Жизнеописания августов. Элагабал, III, 4; VI, 8-9). Историк Прокопий Кесарийский (500–562 гг.) пишет о том, что впоследствии Палладий был вывезен из Рима императором Константином Великим (306–337 гг.) и зарыт в землю при основании города Константинополя (Прокопий. Война с готами, I, 15, 14) – т.е. до начала IV в. Палладий Трои, скорей всего, всё ещё находился в храме Весты.
    Впервые «чтимые святыни» были вынесены из храма Весты во время нашествия галлов в 390 г. до н.э. (Плутарх. Камилл, 21), и ещё раз - в 241 г. до н.э., когда Луций Цецилий Метелл (консул 251 г. до н.э.) во время пожара в храме вынес из огня Палладий и другие святыни. За этот подвиг религиозного благочестия ослепшему Метеллу было даровано  *  почётное право: отправляться на заседания Сената не пешком, а в повозке (Ливий. Периохи кн. XIX; Дионисий, II, 66, 4; Валерий Максим, I, 4, 5; Овидий. Фасты, VI, 437-454; Плиний, VII, 141; Ювенал, I, 3, 139; Орозий, IV, 11, 9).
    Во время пожара 210 г. до н.э., спасая храм Весты, особенно отличились 13 рабов, которые позднее «были выкуплены на государственный счет и отпущены на свободу» (Ливий, XXVI, 27, 4; XXVI, 27, 14). В 14 г. до н.э. храм вновь был в опасности и оттуда удалили священные предметы, спасая их от огня (Дион Кассий, LIV, 24, 2), хотя известны и более ранние такие случаи, угрожающие святыням храма (Дион Кассий, XLII, 31, 3). Во время пожара 64 г. в Риме сгорело «святилище Весты с Пенатами» (Тацит. Анналы, XV, 41), предположительно, позднее восстановленное Нероном (Тацит. История, I, 43), на что косвенно указывает изображение храма Весты на денариях и ауреях Нерона.
   Храм, вероятно, был реставрирован ещё раз, во время ремонта атриума Весты при Траяне. После большого пожара 191 г. (Дион Кассий. LXXII, 24, 1-3), в котором пострадал храм  Весты, он был  восстановлен Юлией Домной, женой императора Септимия Севера, (Геродиан, I, 14, 4; Platner, 558), что было отражено в сюжетах её монет и монет Каракаллы.
    Храм не раз упоминается в римских источниках. В 89 г. до н.э. претор Авл Семпроний Азеллион был убит заимодавцами, когда он пытался скрыться в храме Весты (Аппиан. Гражданские войны, I, 54), а в  82 г. до н.э. Верховный понтифик Квинт Муций Сцевола, спасаясь в храме от преследовавших его марианцев, «был зверски убит перед статуей Весты» (Цицерон. О природе богов, III, 80; Диодор, XXXVIII, 17, 1; Ливий. Периохи книги LXXXVI; Флор, II, 9, 21; Аппиан. Гражданские войны, I, 88).   В 43 г. до н.э. Август был встречен в Риме матерью и сестрой, которые «приветствовали его в храме Весты вместе с весталками». После этого «три легиона, не обращая внимания на своих командиров, отправили к нему делегатов и перешли на его сторону» (Аппиан.  Гражданские войны, III, 92). В 69 г. на пороге храма был убит Луций Кальпурний Пизон Фруги, наследник императора Гальбы (Тацит. История, I, 43; Плутарх. Гальба, 27).



Рис. 37. Храм Весты со священной смоковницей. Мраморный барельеф II-III вв. Флоренция. Галерея Уффици

  Достаточно подробно внешний вид храма Весты был показан на фрагментах трёх барельефов античного времени: два из них утрачены в XV и XVIII вв. и известны лишь в копиях, а один - находится во Флоренции, в Галерее Уффици (Platner, 558). На этом барельефе II-III вв. (Рис. 37) храм изображён в виде толоса на высоком подиуме; композитные колонны стоят каждая на своём цоколе, которые соединены в подиуме, а пространство между колоннами закрыто решёткой с геометрическим орнаментом - за исключением двойных дверей над узкой лестницей. Крыша конической формы, довольно пологая, покрыта металлическими листами, с крупным украшением на вершине; видимо, это база маленькой статуи.  Предполагают, что святилище Весты на барельефе показано на фоне храма Божественного Юлия (Templum Divi Iuli), стоящего рядом.
  Также храм Весты был изображён на денариях, выпущенных Квинтом Кассием Лонгином в 55 г. до н.э. (Craw. 428/1-2; Syd. 917-918). Эти монеты, прославлявшие род Кассиев, должны были указать  на особую связь рода с культом Весты  и, видимо, напомнить о «деле весталок» 113 г. до н.э., в расследовании которого сыграл огромную роль известный  своей неподкупностью  Луций Кассий Лонгин Равилла (консул 127 г. до н.э., цензор 125 г. до н.э.), предок монетария (Ливий. Периохи кн. LXIII; Валерий Максим, III, 7, 9; Асконий Педиан, 45-46C; Дион Кассий, XXVI, 87, 3-5).
На аверсах денариев Кассия помещена либо голова богини Весты (пояснённая легендой VEST и VESTA) (Рис. 38), либо - голова богини свободы Либертаты (с легендой LIBERT) (Рис. 39), которую считают олицетворением гражданских свобод и связывают с законом (Lex Cassia) о введении в судах тайного (закрытого) голосования (suffragium tacitum) в куриатных комициях, принятым в 137 г. до н.э. знаменитым предком монетария.
На реверсе этих денариев 55 г. до н.э., впервые в римской чеканке, изображён храм Весты – с конической крышей, увенчанной фигурой (Вестой?) со скипетром и патерой. Слегка изогнутая линия карниза, над которым возвышаются крупные антефиксы в форме головы грифона, и почти сливающиеся друг с другом колонны по сторонам широкого центрального пролёта подчёркивают круглую форму здания. Облик храма, по мнению современных исследователей, соответствует 4-му строительному периоду (Hill, 23), когда небольшая культовая статуя богини и могла быть помещена на кровлю, хотя известно, что ещё в 82 г. до н.э. статуя была внутри, в преддверии храма (Цицерон. О природе богов, III, 80; Аппиан. Гражданские войны, I, 88). Но не исключено, что статуя «уступила место» в центре композиции курульному креслу лишь на монетах, чтобы символический замысел монетария стал более наглядным.
Справа и слева от изображения храма Весты на реверсе монет помещена избирательная урна (sitella) и  табличка для голосования (sorticula) с надписью A и C, что означает, соответственно,  «оправдываю» (absolvo) и «осуждаю» (condemno). Считается, что эти предметы в очередной раз намекают на народного трибуна Кассия Равиллу, который и провёл закон о введении в судах тайного голосования (Цицерон. Брут, 106; О законах, III, 35; В защиту Сестия, 103). Однако, по мнению Т. Моммзена, здесь, скорее, изображены атрибуты судебного процесса над весталками, так как при голосовании в комициях таблички помещались в специальный ящик (cista), а не в урну. При этом, курульное кресло в храме может обозначать место судьи.
Изображение храма Весты с реверса денариев 55 г. до н.э. было достаточно точно ещё раз повторено на монетах Траяна (RIC 995-996) в его «реставрационной» серии, что, видимо, должно было подчёркнуть важность этого древнего святилища.  



Рис. 38. Римская республика. Кв. Кассий Лонгин, денарий 55 г. до н.э.  



Рис. 39. Римская республика. Кв. Кассий Лонгин, денарий 55 г. до н.э.

       Значимость и узнаваемость храма Весты отражена в сюжетах так называемых проконсульских кистофоров, выпускаемых римскими магистратами в азиатских провинциях Республики - в период после 58 г. до н.э. Так, на реверсе кистофоров Гая Фанния (претор 54? или 50? г. до н.э.), очеканенных в Эфесе (Иония), Траллах (Лидия), Апамее (Фригия) и Лаодикее  (Фригия) (BMC Ionia 68; Lydia 334; Phrygia 73; Inv. Wadd. 7031; J. Cody, AJA, 1973, p. 49; Рис. 40), в окружении двух змей изображено римское святилище Весты: в виде толоса с крышей, украшенной антефиксами и статуей богини; межколонное пространство забрано решёткой, - также, как на барельефе II-III вв. из Уффици.



Рис. 40. Фригия. Апамея. Г. Фанний, кистофор 49-48 гг. до н.э.

Само изображения храма Весты на кистофорах Г. Фанния связывают с латинской легендой реверса (C FAN  PONT PR), которая, как считается, указывает на то, что монетарий был претором (Цицерон. В защиту Сестия, 113; К Аттику, VII, 15, 2; VIII, 15, 3; Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIII, 9, 2; XIV, 10, 13) и понтификом (с 57 г. до н.э.) (Цицерон. Об ответах гаруспиков, 12). Скорей всего, храм, показанный на монетах Фанния, должен был, в очередной раз,  подчеркнуть контроль коллегии понтификов над культом Весты (Ливий, XXVIII, 11, 6; Дионисий, II, 67, 3; Валерий Максим, I, 1, 6; Плутарх. Нума, 10; Фест, s.v. Ignis Vestae), что отмечалось и в сюжетах других монет Республики – с изображением богини и инсигниями понтификов (Craw. 406/1; Syd. 838, 839).
Уже на ауреях и денариях Нерона (RIC 61, 62; Calico 448-449; Рис. 41, 42) (с легендой VESTA над изображением) зафиксирован 6-й этап строительной истории храма Весты – здание показано стоящим на высоком подиуме с лестницей, ведущей к  статуе богини с патерой и длинным скипетром в руках; на крыше, более пологой, чем на республиканских монетах, сетчатый рисунок обозначает покрытие из листовой бронзы (Плиний, XXXIV, 13). Эти монеты датируют 65–66 гг. и связывают с восстановлением храма после грандиозного пожара 64 г. (Тацит. Анналы, XV, 41; История, I, 43). Подобно другим архитектурным сюжетам времени Нерона, их отличает реалистичность в пропорциях сооружения, мастерская передача объёма и внимание к мелким деталям.



Рис. 41. Римская империя. Нерон, аурей 65-66 гг.  



Рис. 42. Римская империя. Нерон, денарий 65-66 гг.

В дальнейшем храм не раз менял свой внешний вид. На монетах Веспасиана (RIC 59, 69-69B, 304, 548; Calico 690-697; Рис. 43, 44), Тита (RIC 157, 162, 171, 180, Calico 793-797; Рис. 45) и Домициана (RIC 230, 249; Calico 939-942; Рис. 46, 47), относящихся к периоду правления Веспасиана и датированных 73–74 гг., статуя Весты помещается на небольшой пьедестал, а справа и слева от неё появляются статуи ещё каких-то двух божеств.
На примере этой многочисленной серии монет Флавиев мы можем наблюдать, что гармоничное художественное решение реверса становится более важной задачей, чем точность в изображении самого здания: пропорции храма здесь более приземисты, форма крыши из конической превращается в параболическую или купольную, некоторые декоративные элементы – обрамление отверстия в центре крыши, коринфские капители колонн – приобретают гипертрофированные размеры.
Из-за этого при большей ширине фасада, чем на более ранних монетах Нерона и Кассия Лонгина, здесь показано меньшее количество колонн (всего 4 вместо 6), без всяких попыток передать перспективное сокращение круглой колоннады, которое при малом размере изображения смотрелось бы невыразительно. Напротив, лестница в нижней части многих монет дана в ракурсе, её трапециевидная форма придаёт композиции объёмность – при этом контуры подиума, к которому примыкает лестница, не показаны вовсе, поскольку при таком узком поле они пересекали бы точечный ободок.



Рис. 43. Римская империя. Веспасиан, аурей 73 г.  



Рис. 44. Римская империя. Веспасиан, асс 73 г.  



Рис. 45. Римская империя. Тит, аурей 71-72 гг.  



Рис. 46. Римская империя. Домициан, аурей 73 г.  



Рис. 47. Римская империя. Домициан, асс 73 г.

На монетах более позднего времени храм Весты как символ единства римской общины чаще всего становится фоном для сцен жертвоприношения богине. На сестерции Фаустины Младшей (RIC 1384), отчеканенном в 145–146 гг., в правление Антонина Пия, в центре композиции перед храмом помещён алтарь, окружённый шестью весталками, две из которых высыпают жертвенные благовония в горящий на алтаре огонь. Такая иконография становится основным типом нумизматического изображения, связанным со святилищем Весты; за фигурами жриц здесь видна только верхняя часть здания, и прежде всего его купол. Тот же сюжет был повторён на медальонах Луциллы 161-162 гг. (Gnecchi II, Lucilla, S. 51, 13. Taf. 76, 9; Dressel S. 113, 57. Taf. IX, 4; Рис. 48) и Криспины (Coh. Crispina 45; Рис. 49).



Рис. 48. Римская империя. Луцилла, медальон 161-162 гг.  



Рис. 49. Римская империя. Криспина, медальон 178-183 гг.

На монетах Юлии Домны (с легендами VESTA MATER, VESTA) круглый храм Весты показан с двумя статуями богини – на крыше и внутри; видны 4 колонны, между которыми вставлены ажурные решётки. На переднем плане помещена фигура императрицы - в образе весталки с патерой в руке у пылающего алтаря (RIC 584-586; 587А; Рис. 50). На ауреях, сестерциях и ассах Домны (RIC 868, 892, 893; Рис. 51, 52, 53) к изображению добавляется группа весталок (от 2 до 6) перед храмом с небольшой статуей на кровле; та же композиция с незначительными вариациями  (вместо фигуры Юлии Домны изображён Каракалла) повторяется на монетах Каракаллы (RIC 249, 250, 271, 272; Calico 2715-2716a, 2735-2738; Рис. 54) и Юлии Домны (RIC, 392, 584, 585, 586, 587А; Calico 2650-2651), выпущенных в 211-217 гг. Обычно считается, что эти монеты изображают 7-ю реставрацию храма Весты, который был  восстановлен Юлией Домной после пожара 191 г. (Геродиан, I, 14, 4; Дион Кассий. LXXII, 24, 1-3; Hill, 23-24).



Рис. 50. Римская империя. Юлия Домна, денарий 196-211 гг.  



Рис. 51. Римская империя. Юлия Домна, аурей 207 г.



Рис. 52. Римская империя. Юлия Домна, сестерций 211-217 гг.  



Рис. 53. Римская империя. Юлия Домна, асс 215–217 гг.



Рис. 54. Римская империя. Каракалла, аурей 215 г.

       На реверсе медальона Филиппа I Араба (Coh. Philippus I, Otacilia et Philippus II, 2; Рис. 55), выпущенного в 244 г., показано круглое в плане строение с четырьмя колоннами на высоком подиуме с лестницей, которое предположительно также можно отождествить с храмом Весты. Однако, в отличие от других изображений святилища Весты, на куполе храма  сидит орёл, а в  центре, в его преддверии, изображена какая-то культовая статуя (Юпитера?). Легенда реверса (EX ORACVLO APOLLINIS) позволяет лишь предполагать некое посвящение или обряды в начале правления Филиппа I, исполненные по оракулу Аполлона или по указанию Сивиллиных книг.  



Рис. 55. Римская империя. Филипп I, медальон 244 г.

      Поводом для такого обращения можно, вероятно, считать «страшное землетрясение», произошедшее ещё в правление Гордиана III (242 г.), после которого «по всему Риму и по всему кругу земель были совершены обильные жертвоприношения». Римские историки сообщают, что бедствия прекратились лишь после того, как справились в Сивиллиных книгах и исполнили всё то, что в них было указано (Жизнеописания августов. Гордиан, XVI, 1-3). Можно достаточно осторожно предположить, что, помещая на своём «семейном» медальоне этот сюжет, новый император Филипп I как бы подчёркивал свою преемственность от Гордиана III, чьи религиозные обеты на благо народа Рима он продолжал выполнять.
    Если считать круглый храм на медальоне Филиппа святилищем Весты, орёл на его куполе и статуя в преддверии, скорее, всё же следует отнести к культу Юпитера. Тут можно вспомнить, что уже в правление Галлиена (260-268 гг.) были известны и другие случаи обращения к Сивиллиным книгам - по случаю разрушительных землетрясений и эпидемий, после  которых было предписано провести многочисленные жертвоприношения Юпитеру (Жизнеописания августов. Галлиен, V, 3-5).  Однако, существование круглых храмов Юпитера в Риме неизвестно и допускаем, что сюжет рассматриваемого медальона отмечает посвящение, по оракулу, атрибутов Юпитера (орёл, статуя) в храм Весты как богини благодетельного огня.
      Нельзя также исключать возможность нового обращения Филиппа Араба к Сивиллиным книгам в самом начале своего правления – во время войны с парфянами, начатой ещё Гордианом III. Известны более поздние указания Сивиллиных книг, сделанные по случаю военных действий  против вражеских войск – «принести жертвы в определённых местах, чтобы варвары не смогли пройти по ним» (Жизнеописания августов. Аврелиан, XVI, 5-6). Не исключено, что одним из таких «определённых мест» был храм Весты, где Филипп I мог проводить соответствующие обряды, призывающие победу, что и было отмечено на его медальоне 244 г.
В 394 г. культ Весты был упразднён, а её римский храм, закрытый по приказу Феодосия I, в последующие века медленно разрушался (Зосим, V, 28; Platner, 557-559). Ещё в конце XV в. храм Весты находился в достаточно хорошей сохранности, но в период 1540-1549 гг. долина Форума становится основным местом добычи строительных материалов – для возводимого нового собора св. Петра (Basilica di San-Pietro). Менее чем за десять лет были разобраны многочисленные древние храмы, арки, базилики, разбиты на фрагменты, пережжены на известь статуи и скульптуры, находившиеся на Форуме, а также декоративные панели, барельефы и плиты с надписями, которые украшали сохранявшиеся к тому времени величественные здания античности.
В 1549 г. добытчиками камня был разобран и храм Весты; прежде всего их интересовал мрамор. Осталось только бетонное основание круглого подиума и несколько рядов кладки из туфа. Археологическое изучение руин начал в 1877 г. Р. –А. Ланчиани, который верно идентифицировал их как храм Весты. При раскопках 1883-1901 гг. были обнаружены многочисленные архитектурные детали храма, в том числе фрагменты мраморных колонн. Это позволило в 1930 г. восстановить на всю высоту небольшой участок стены и три колонны наружной колоннады в западной части храма, в том виде, который он приобрёл в III в., после перестройки при Северах (Рис. 56). При этом недостающие элементы были выполнены из травертина.
Сохранившиеся архитектурные фрагменты, относящиеся к реставрации храма Весты при Септимии Севере,  вместе с монетами и скульптурными рельефами, позволяют реконструировать облик храма с достаточной точностью. В I–III вв. он был беломраморным периптером (окружённым одним рядом колонн), опиравшимся на круглый (диаметр - 15 м) бетонный подиум, с 20 колоннами коринфского ордера, соединёнными металлическими решётками; к подиуму примыкали пьедесталы, подпирающие опоясывающие колонны.
Вероятно, ионические капители колонн были заменены на коринфские в I в. (возможно, при Флавиях). Эти каннелированные колонны (диаметр - 0,51 м; высота - 4,45 м) стояли на основаниях, выступающих из цилиндрического подиума. Им соответствуют полуколонны на круглой стене целлы, как с наружной стороны, так и в интерьере храма. Фриз был заполнен изображениями различных культовых предметов – сосудов, букраниев, ветвей лавра.  
Круглая крыша храма имела отверстие в центре для выхода дыма от Священного Огня, защищённое решёткой; предполагают, что в стене целлы имелось окно.  Большая часть сохранившегося бетонного подиума относится к  периоду правлению Августа, но самый верхний слой датируют правлением Северов.  



Рис. 56. Остатки храма Весты. Рим. Римский форум

В ходе раскопок 1883 и 1899-1900 гг. были обнаружены различные архитектурные фрагменты и подиум храма. Почти в центре подиума имеется яма в форме трапеции. Вход в эту яму (favissa), находился в полу целлы; по одной из версий, эта яма была тайником для священных предметов, по другой - это было хранилище  золы Священного Огня (stercus), которую раз в год, 15 июня, убирали и высыпали за Мусорными воротами (Porta Stercoraria) (Фест, 344; Варрон. О латинском языке, VI, 32; Овидий. Фасты, VI, 713-714; Platner, 417). В этот же день отмечался праздник коллегии музыкантов (tibicinum et fidicinum, symphoniacorum), имевший карнавальный характер (Овидий. Фасты, VI, 647; Цензорин, XII, 2; Валерий Максим, II, 5, 4; Плутарх. Римские вопросы, 55).
Несомненно, храм Весты на Форуме занимал важнейшее место в римском культе. В первый день нового года (1 марта)  Священный Огонь Весты гасили и зажигали вновь трением, а от него зажигались огни  курий; при этом хранившиеся в храме священные лавры заменялись на новые (Овидий. Фасты, III, 135-144).

Был когда-то интересный разговор на две странички - про всякую животинку на античных монетах:

https://www.staraya-moneta.ru/forum/forum71/topic84644/?PAGEN_1=13

P.S. Читать с поста № 500...

Шёл вдоль реки,
В руке задрожала монетка.
Всплеск в тишине.

[QUOTE]caracalla пишет:
Я к тому, что на «трёхтомник» набирается легко: 1. Растения и плоды на античных монетах 2. Мифические животные и растения на античных монетах 3. Животные на античных монетах. Ну, это так - мысли вслух.[/QUOTE]

Будь реалистом, тут бы с Римом разобраться.... :D Там и так пара небольших томиков набирается - и работы по собиранию и написанию на пару лет. А то, что ты предлагаешь - это нужно вкалывать лет 5-6. Я не готов, мне слабо... :oops:

[QUOTE]caracalla пишет:
Одна надежда - после богов и правителей - возьмется наш уважаемый автор Никто за написание трудов: "Животные на античных монетах" и "Растения и плоды на античных монетах".[/QUOTE]

Ты таки будешь смеяться, но я действительно собираю сейчас материал для такой книги – "Флора и фауна на римских монетах". Только обычных и мифологических животных придётся разделить – а то уж больно много материала, боюсь завалит груда всяких сведений... ;)

[QUOTE]Avitus пишет:
Одной из последних римских монет с изображением собаки является редкий золотой ауреус императора Пробуса, датированный 278 годом н. э. [/QUOTE]

Большое спасибо, интересно. Чуть-чуть уточню.
Всё же одним из последних изображений собаки в римской нумизматике можно считать серию монет, которую условно называют «фестиваль Исиды» и относят примерно к временам правления Юлиана II Отступника (351 – 353 гг.).

На некоторых монетах этой редкой серии изображена Исида, сидящая верхом на собаке. Этот пёсик, имевший даже имя «Сотис», считался олицетворением звезды Сириус.  

   

Ну, и до кучи, хотя это уже и не антика…

Собака, привязанная к дереву, изображена на монетах Филиппа II, короля Испании и герцога Миланского (1556 – 1598 гг.). Этот образ верного стража недвусмысленно поясняет монетный девиз: «Никто не тронет меня безнаказанно» (NEMO IMPVNE LACESCET).  



На монетах Винченцо II Гонзаго, герцога Мантуи (1626 – 1627 гг.), изображена охотничья собака особой породы, которая, как говорят, была выведена самим герцогом после многочисленных скрещиваний на псарнях семьи Гонзаго.



Пёсик получился серьёзный, мощный. С таким можно и на медведя сходить… Ну, и монетный девиз у Гонзаго соответствующий: «Лишь хищникам я враг» (FERIS TANTVM INFENSVS).

Вторая "бонусная" картинка напомнила известную иллюстрацию Е. Кибрика к повести Ромена Ролана "Кола Брюньон".

Что же касается моста через Дунай, то всё же существует его бесспорное нумизматическое изображение – на бронзовых медальонах Константина I Великого (RIC VII, 331, 298).  





Даю здесь не только изображение этого медальона, но и прорисовку его реверса, чтобы понятнее был сам сюжет

Как видим, речной бог, изображённый на медальоне Константина Великого 327–333 гг., также пояснён надписью под обрезом монеты — DANVBIVS. Вероятней всего, этот сюжет отмечает сражения римских легионов с готами и даками, сторонниками Лициния I, с которыми Константин успешно воевал на Дунае в 322 г. (Аврелий Виктор. О цезарях, XLI, 12; Евсевий. Жизнь Константина, II, 15; Иордан. Гетика, 111).

Однако мост, изображённый на рассматриваемом медальоне, не является известным мостом Траяна, который был разрушен ещё при Адриане (Дион Кассий, LXVIII, 13, 6). Скорее, поводом для такого нумизматического сюжета стала постройка через Дунай нового моста из камня (Аврелий Виктор. О цезарях, XLI, 18; Феофан. Летопись, 320: Эккехард. Всеобщая хроника, I, 311 г.; Георгий Кедрин. Обозрение истории, P. 295. PG, CXXI, 563).

Вероятно, в наведении такого нового моста можно увидеть определённое подражание и даже соперничество со славой Траяна, которую Константин Великий явно хотел превзойти. Об этом недвусмысленно пишет историк Аврелий Виктор (IV в.) в своей биографии Константина: «Он был так жаден до славы, что этому трудно поверить. Он обычно называл Траяна, по причине многочисленных надписей с его именем на зданиях, стенным лишаем, он же построил мост через Дунай» (Аврелий Виктор. О жизни и нравах римских императоров, XLI, 13).

[QUOTE]Avitus пишет:
 М  ост на монете Траяна: факты, теории, обсуждения[/QUOTE]

Если не возражаете, несколько дополню материал о мостах. Мы, вместе с уважаемой САВОЙ, на эту тему целый раздел накропали, в своё время…

Разумеется, всё изложенное здесь – это не истина в последней инстанции, а лишь некоторые версии «на тему».

В ряде случаев вынужден воспроизводить не сами монеты, а их прорисовку, т.к. все они весьма редки, но по состоянию довольно плохонькие и без прорисовки сюжет не всегда можно разобрать.

[B]Свайный мост[/B]
    Свайный мост (Pons Sublicus – лат. «покоящийся на столбах») – старейший и самый известный из мостов через Тибр, построенный, по преданию, царём Анком Марцием (641-616 гг. до н. э.)  (Ливий, I, 33, 6; Флор, I, 4, 3; Плутарх. Нума, 9). Его название обычно производят от слова «свая» (sublica) (Фест, s.v. Sulpicius pons), так как сам он был построен только из дерева, без использования каких-либо металлических элементов (Плутарх. Нума, 9; Дионисий, II, 24, 1; III, 45, 2; IX, 68, 2; Плиний, XXXVI, 100; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VIII, 646; Первый Ватиканский мифограф, I, 73, 11). Вполне возможно, что этот мост, имевший для римлян важное оборонительное значение, был сделан из дерева ещё и потому, что это позволяло в короткие сроки его уничтожить или разобрать – при нападении врагов (Дионисий, IX, 68, 2).
    Свайный мост находился под непосредственным контролем коллегии понтификов, так как  соблюдение древних сакральных обрядов и запретов при его ремонте и восстановлении было важным вопросом, относящимся к римской религии (Дионисий, III, 45, 2). Поэтому любой вред, причинённый мосту наводнениями, рассматривался как зловещее знамение (prodigium) и такие случаи, кажется, были не редки (Дион Кассий, XXXVII, 58, 3; L, 8, 3; LIII, 33, 5; LV, 22, 5; Тацит. История, I, 86).
     К периоду Империи Свайный мост становится излюбленным местом для нищих, которые сидели на нём, выпрашивая милостыню (Сенека. О счастливой жизни, XXV). Однако даже во времена Августа мост продолжают называть «дубовым» (roboreo) (Овидий. Фасты, V, 621), да и позднее вся его конструкция по-прежнему восстанавливалась из дерева (Тацит. История, I, 86). Свайный мост, считавшийся одной из древнейших римских святынь, постоянно ремонтировался и стоял в сохранности даже в конце IV в. (Жизнеописания августов. Антонин Пий, VIII, 2; Reg. app.; Not. Reg. app.; Platner, 402).  



Свайный мост. Графическая реконструкция  

    Вероятно, именно по случаю очередного ремонта и в связи с грядущим 900-летием Рима Свайный мост был изображён на реверсе медальона Антонина Пия (Coh. Antoninus Pius 127). На медальоне представлена известнейшая сцена из легендарной истории ранней Республики: подвиг Горация Коклеса. Речь идёт о сражении римлян с царём этрусского города Клузия Ларсом Порсеной, который напал на Рим в 508 г. до н.э., намереваясь вернуть царство изгнанному Тарквинию Гордому (534-509 гг. до н.э.).
    По преданию, Марк (по другим сведениям – Публий) Гораций Коклес, происходивший из известного рода Горациев (Дионисий, V, 23, 3), в сражении с наступающими этрусками один прикрывал отступление римского войска через Свайный мост, пока мостовые пролёты за ним не были разрушены. Тогда Гораций в полном вооружении бросился в Тибр и переплыл на римский берег, несмотря на то, что был тяжело ранен в бедро (Дионисий, II, 24, 1-3; Ливий, II, 10, 1-13; Цицерон. О законах, II, 10; Валерий Максим, III, 2, 1; Сенека. Письма, CXX, 7; Плутарх. Попликола, 16; Фронтин. Стратегемы, II, 13, 5; Первый Ватиканский мифограф, I, 73, 11-12; Аврелий Виктор. О знаменитых людях, XI, 1-2; Латинские панегирики, IX, 18).
    По некоторым ранним рассказам, Гораций Коклес не спасся, а утонул (Полибий, VI, 55, 1-4), но в дальнейшем подвиг Горация становится примером высшей римской доблести (Квинтилиан, V, 10, 11; Вергилий. Энеида, VIII, 650; Проперций, III, 11, 63; Ювенал, VIII, 264; Веллей Патеркул, II, 6, 6; Луций Ампелий, XX, 4; Плутарх. О фортуне римлян, 3; Дион Кассий, XLV, 32, 3; XLVI, 19, 8; LIII, 8, 3).



Римская империя. Антонин Пий, медальон 140-143 гг.

    На медальоне Пия показано как Гораций Коклес в вооружении (со щитом и в шлеме) переплывает Тибр; слева стоит группа римлян, разрушающих пролёт моста топорами, справа – этрусские воины, бросающие копья в плывущего Горация. Сам Свайный мост изображён достаточно условно, в виде полуразрушенной арочной конструкции, а вся сцена пояснена монетной легендой реверса – COCLES.  



Римская империя. Траян, сестерций 104-107 гг.

    В связи с этим сюжетом, можно вспомнить, что в 104-107 гг. Траян выпустил сестерции и дупондии (RIC 569, 570), где изображён мост, под которым проплывает лодка. Мост показан в трёхчетвертном ракурсе, при котором одновременно видна и боковая поверхность, и входы, оформленные в виде триумфальных арок, увенчанных статуями. Сам мост представляет собой дугообразную структуру с вертикальными и горизонтальными членениями, конструктивный смысл которых не вполне ясен. Средняя дуга, вероятно, обозначает парапет, а верхняя – крышу или навес над мостом.
    На некоторых штемпелях вертикальные стойки, поддерживающие эту крышу, имеют вид колонн с капителями. Масштаб  входных арок свидетельствует о значительных размерах сооружения; трудно поверить, что мост действительно был арочным однопролётным, как может показаться, если трактовать изображение буквально. Возможно, изогнутость моста – не более чем художественный приём, оживляющий изображение ряда опор с плоскими настилами, своего рода иконографический знак римского моста. Основываясь на датировке этих монет Траяна, их чаще всего относят к дакийским кампаниям императора, а сюжет реверса, соответственно, определяют как изображение знаменитого моста через Дунай, построенного архитектором Аполлодором из Дамаска (Дион Кассий, LXVIII, 13, 1-6; Прокопий. О постройках, IV, 6, 13).
    Но на этих монетах мост представлен однопролётным, а, исходя из изображений на барельефе Колонны Траяна (Columna Traiani) и по некоторым археологическим данным (большая часть мостовых опор сохранилась под водой), мост на Дунае опирался на 20 устоев, сложенных из каменных блоков и соединённых деревянными арками (Дион Кассий, LXVIII, 13, 1-2). Так как Аполлодор, несомненно, контролировал не только строительство всего Форума Траяна (Forum Traiani), но и возведение Колонны, можно достаточно уверенно предполагать его непосредственное участие и в выборе сюжетов, и в создании самих барельефов Колонны Траяна. Таким образом, можно говорить о несомненной точности изображения Дунайского моста на барельефе и следует отметить его определённую «непохожесть» с мостом на реверсе сестерциев и дупондиев Траяна.
    Так как это иконографическое несоответствие очевидно, Ф. Хилл предположил, что на монетах Траяна показан не мост через Дунай, а древний Свайный мост в Риме (Hill, 105-106); также  отметим некоторое сходство моста на монетах Траяна с арочной конструкцией на медальоне Антонина Пия.
    Возможный интерес Траяна к событиям древней римской истории нашёл своё отражение в «реставрационной» серии монет императора, среди которых были денарии (RIC 767, 768), достаточно точно повторяющие республиканский денарий Горация, отчеканенный в 206-200 гг. до н.э. (Craw. 127/1; Syd. 277). При этом, на аверсе этих денариев уже Траяном была помещена легенда – COCLES. Это указание на Горация Коклеса на монетах времён Траяна, вероятно, фиксирует какую-то историческую традицию и связывает род республиканского монетария с патрицианским родом Горациев, хотя к началу II в. род Горациев захирел, а, может, и вовсе прекратил своё существование. Впрочем, Марциал ещё упоминает в своих эпиграммах какого-то  Горация (Марциал, IV, 2, 1-2).
    Однако, говоря о версии Ф. Хилла, нельзя не вспомнить, что постройка Колонны Траяна началась лишь около 108 г., а посвящена она была только 12 мая 113 г. (CIL, XIV, 4543) – позднее выпуска монет Траяна с мостом. Следовательно, нумизматический сюжет сестерциев и дупондиев с мостом, выпущенных в 104-107 гг., не опирался на  иконографию барельефов Колонны, так как она, к тому времени, ещё не была возведена. Поэтому Г. Мэттингли (BMCRE III, р. CI) отвергает предположение Ф. Хилла, и возвращается к традиционной версии, считая изображение на монетах Траяна мостом через Дунай, представленным достаточно условно, без соблюдения его архитектурных особенностей, показанных на барельефе Колонны Траяна. Но и эта атрибуция не бесспорна, и вопрос остаётся открытым до настоящего времени.
    Кроме того, следует добавить, что сам Свайный мост был связан с сакральными религиозными обрядами и праздниками. Так, в ночь на иды мая с этого моста весталки (при участии понтификов, фламина Юпитера, фламиники, консула) сбрасывали в Тибр 27 (по другим данным – 30) соломенных чучел («чучела старых мужей») – Аргеи (Argei). Значение и смысл этой архаичной церемонии (Sacra Argeorum) были забыты уже в древности. Известно лишь, что дважды в год, в ночь с 16 на 17 марта и в ночь с 14 на 15 мая, проводилась торжественная процессия, обходившая древнейшие районы Города; именно второй обход, в мае, и завершался церемонией сбрасывания чучел со Свайного моста (Ливий, I, 21, 5; Дионисий, I, 38, 2-3; Варрон. О латинском языке, V, 45; VII, 44; Овидий. Фасты, III, 791; Авл Геллий, X, 15, 30; Плутарх. Римские вопросы, 86; Фест, s.v. Argeos; Sexagenarii; Лактанций. Божественные установления, I, 21, 6-9).
    По античным толкованиям, этот обряд заменил человеческие жертвоприношения или же символизировал принесение в жертву чужестранцев-«аргивян», именем которых италийцы называли всех эллинов ещё в мифические времена царя Эвандра и Геркулеса. В связи с числом символических чучел, сообщают о 27 вождях, прибывших вместе с Геркулесом в Италию, или же о 30 капищах «аргивян» (sacraria Argeorum) в черте города (Овидий. Фасты, V, 621-660; Плутарх. Римские вопросы, 32; Макробий. Сатурналии, I, 11, 47). Существует также рационалистическое объяснение, рассказывающее об осаде Рима галлами в 390 г. до н.э., когда из-за начавшегося голода стали сбрасывать с моста стариков, которых не смогли прокормить (Фест, s.v. Sexagenarii; Depontani). Вероятнее всего, весь этот древний очистительный обряд, проводимый на Свайном мосту,  был связан с культом плодородия и призван был таким образом символизировать уничтожение смерти, голода, неурожая.



Предполагаемое месторасположение Свайного моста на Тибре

    Определение местоположения Свайного моста также стало предметом многочисленных дискуссий, которые основывались на различных текстах римских авторов, описывающих подвиг Горация Коклеса и бегство через Тибр Гая Семпрония Гракха (народный трибун 123 г. до н.э.) (Ливий, II, 10, 7; V, 40, 8; Валерий Максим, I, 1, 10; III, 2, 1; IV, 7, 2; Аврелий Виктор. О знаменитых людях, XI, 1-2; Плутарх. Гай Гракх, 17; Аппиан. Гражданские войны, I, 26; I, 58).
    Сейчас считается, что древний мост являлся кратчайшим путём с левого берега Тибра на Яникул – у Бычьего форума (Forum Boarium), и находился на участке спокойного течения реки, за островом Тиберина (Insula Tiberina), ниже того места, где позднее появился Эмилиев мост (Pons Aemilius). В 1918 г. недалеко от этого места был построен новый каменный мост (архитектор М. Пьячентини), также названный Свайным.


[B]Мульвиев мост (?)[/B]
    Мульвиев или Мильвиев мост (Pons Mulvius; Pons Milvius) – мост через Тибр, в 2 римских милях (около 3 км) к северу от Города, на древней Фламиниевой дороге (Via Flaminia), соединявшей Рим с городом Аримином (Умбрия) на берегу Адриатического моря. Находясь на стыке между Фламиниевой, Кассиевой (Via Cassia), Клодиевой (Via Clodia) и Вейентанской (Via Veientana) дорогами, Мульвиев мост имел важное стратегическое значение.
    Неизвестно, когда мост был возведён, хотя он упоминается уже в 207 г. до н.э. (Ливий, XXVII, 51, 2). Учитывая, что Фламиниева дорога, на которой находился Мульвиев мост, была проложена в 220 г. до н.э. (Ливий. Периохи кн. ХХ; Страбон, V, 1, 11), можно допустить, что и сам мост был построен примерно в это же время.
    Наиболее вероятным строителем моста, давшим ему своё имя, предположительно называют Марка Мульвия, одного из ночных триумвиров (triumviri nocturni) 241 г. до н.э. (Валерий Максим, VIII, 1, 5); обязанностью этих магистратов было поддержание общественного порядка на улицах в ночные часы и соблюдение противопожарной безопасности в Риме – на время случившихся в этот период опустошительных пожаров (Ливий. Периохи кн. XIX; Орозий, IV, 11, 5-9).
    Мост не раз упоминается в источниках: в том числе, и косвенно. Так в период Второй Пунической войны (218-201 гг. до н.э.) горожане, ожидая нападения Ганнибала, разрушили два моста в Риме (скорей всего, Свайный и Мульвиев) (Ливий, XXII, 8, 7), а при разливах Тибра в 192 г. до н.э. Мульвиев мост был снесён наводнением (Ливий, XXXV, 21, 5); в 45 г. до н.э. обсуждался проект по борьбе с разливами Тибра, по которому речной поток от Мульвиева моста намеревались отвести в новое русло (Цицерон. К Аттику, XIII, 33, 4).
    Мост неоднократно ремонтировался; в 109 г. до н.э. его перестроил (уже из камня) цензор Марк Эмилий Скавр (Аврелий Виктор. О знаменитых людях, LXXII, 9). В 27 г. до н.э., при большом ремонте Фламиниевой дороги, Август восстановил на ней «все мосты, кроме Мульвиева и Минуциева» (Деяния Божественного Августа, 20, 5), так как они, вероятно, находились в удовлетворительном состоянии.
    Находясь на въезде в Город, Мульвиев мост не раз становился местом, где происходили ключевые события римской истории, такие, например, как раскрытие заговора Луция Сергия Катилины: в ночь со 2 на 3 декабря 63 г. до н.э. Цицерон устроил засаду на мосту и захватил послов галльского племени аллоброгов, которые везли собственноручные письма заговорщиков к Катилине; это дало неопровержимые улики и возможность раскрыть весь заговор (Саллюстий. О заговоре Катилины, XLV, 1-4; Цицерон. Против Катилины, III, 5-6).    
    Во времена правления Нерона в окрестностях Мульвиева моста собиралась на ночные забавы развращённая римская молодёжь (Тацит. Анналы, XIII, 47). Именно через этот мост въезжали в Рим с севера, поэтому, как уже было сказано, он имел важное стратегическое значение и в периоды гражданских войн здесь не раз происходили вооружённые стычки и сражения, так как занятие моста давало значительное военное превосходство (Флор, II, 11, 6; Тацит. История, I, 87; II, 89; III, 82). Сообщение Лактанция о том, что в древности с Мульвиева моста сбрасывались в Тибр человеческие жертвы, посвящённые Сатурну (Лактанций. Божественные установления, I, 21, 6), является ошибочным, так как описываемые далее обряды Аргеев (Argei) относятся не к Мульвиеву, а к Свайному мосту (Pons Sublicius).  



Римская империя. Септимий Север, асс 208 г.

    По предположению Ф. Хилла, именно Мульвиев мост был изображён на реверсе ассов Септимия Севера (RIC 786a-c) (Hill, 106-107). Эти монеты Севера датируют 208 г., и можно допустить, что их выпуск мог быть приурочен к 15-летнему юбилею императорской власти (quindecennalia). Мост на ассах Севера представлен однопролётным, а по обе стороны от него установлены арки со скульптурными группами наверху (воины со щитами?), может быть, отмечающие какую-то победу; на самом мосту стоят люди, а под ним проплывает судно.
    Нельзя не заметить явного композиционного сходства реверсов ассов Севера с упомянутыми выше монетами Траяна (RIC 569, 570), изображающих мост; в данном случае та же схема изображения моста насыщена мелкими деталями: прорисован решётчатый парапет, входные арки показаны трёхпролётными, с высоким аттиком, на котором размещены скульптурные группы. Этот мост также имеет крышу, опоры которой условно обозначены штрихами между фигурками людей. Но в отличие от монет Траяна, где мост показан с точки зрения направляющегося к нему человека, для которого дальняя арка на противоположном берегу почти не видна, здесь и она «развёрнута» фасадом к зрителю; художник жертвует перспективной достоверностью ради более полного представления о великолепном декоре постройки.      
    Иконографическое сходство привело некоторых исследователей к выводу, что на монетах Траяна и Септимия Севера изображён один и тот же мост; на этом основании они отказывались от идентификации сюжета реверсов Траяна как моста через Дунай, так как он не мог быть показан и на монетах Севера. Так, А. Донини относит оба типа к Цестиеву мосту (Pons Cestius), соединявшему остров Тиберина (Insula Tiberina) с правым берегом реки. (Donini A. Ponti su monete e medaglie. Roma, 1959. P. 42). Но следует иметь в виду, что композиционные заимствования на монетах эпохи Северов как правило, не означают строгого соответствия сюжетов.
    Как характерный пример можно привести сестерций Траяна (RIC 642), посвящённый завоеванию Армении и Месопотамии c персонификациями великих рек Тигра и Евфрата, реверс которого повторён на монетах Каракаллы (RIC 175), прославляющих его возвращению из британского похода (по другим версиям – из Германии). Очевидно, здесь буквальное сходство триумфальной композиции вызвано не географической привязкой событий, а желанием отождествить собственные свершения с военными кампаниями Траяна. Изображение моста, таким образом, может уподоблять Септимия Севера Траяну в качестве строителя и восстановителя Рима.
    Также не исключено, что, выпуская эти монеты, Септимий Север таким образом особо подчеркнул судьбоносное значение Мульвиева моста, около которого в 193 г. он разбил войска Дидия Юлиана и с победой вступил в Рим (Евтропий, VIII, 17, 1; Аврелий Виктор. О цезарях, XIX, 5; Орозий, VII, 16, 6).



Хризма, заключённая в венок. Фрагмент барельефа римского саркофага 350 г. Рим. Ватиканские музеи

    Но самое знаменитое историческое событие, свидетелем которого стал Мульвиев мост – битва, состоявшаяся в 312 г. между узурпатором Максенцием и претендентом Константином (будущим императором Константином I Великим). Это сражение произошло недалеко от моста, у гористого места на правом берегу Тибра, называемого Красные Скалы (Saxa Rubra) (Ливий, II, 49, 11; Цицерон. Филиппика, II, 3, 1; Марциал, IV, 64, 15-16; Тацит. История, III, 79; Аврелий Виктор. О цезарях, XL, 23).  



Сон Константина Великого и битва у Мульвиева моста. Книжная миниатюра начала VI в. Париж. Национальная библиотека Франции

    Согласно христианской легенде, накануне этой битвы Константин «был предупреждён во сне, чтобы он начертал небесный знак Бога на щитах и лишь тогда начинал сражение. Он сделал, как предписывалось, изобразив на щитах знак Христа загнутой вверху и скрещённой буквой “Х”». Одновременно Константин услышал голос, произносящий слова: «с этим знаком победишь» (Εν Τούτῳ Νίκα; In hoc signo vinces!). Впоследствии этот знак-монограмму (хризму), составленный из двух начальных букв (ΧΡ) греческого написания имени Иисуса Христа (ΧΡΙΣΤΌΣ), Константин носил на своём шлеме и помещал на древко военных штандартов особого рода (labarum) (Лактанций. О смерти гонителей, XLIV, 5; Евсевий. Жизнь Константина, I, 28-31; I, 37; Сократ Схоластик. Церковная история, I, 2; Созомен. Церковная история, I, 3-4; Руфин. Церковная история, IX, 9, 1; Филосторгий. Сокращение церковной истории, I, 6; Пруденций. Против Симмаха, I, 488-489). Христианские авторы также описывают ещё одно «знамение креста», которое относят к более позднему событию – битве между армиями Магненция и Констанция II в Паннонии, в 351 г. (Филосторгий. Сокращение церковной истории, II, 26).



Победа Константина над Максенцием в битве у Мульвиева моста. Барельеф IV в. Рим. Музей Римской цивилизации

    Описывая сражение, состоявшееся под Римом 28 октября 312 г., античные историки-христиане рассказывают о том, что в день этой битвы войско Максенция покинуло неприступные стены Города и, по Божьему провидению, заняло крайне неудобную позицию около Мульвиева моста. Мост, после перехода через него воинов Максенция, был разрушен – видимо, для того, чтобы поддержать их воинский дух и не дать им даже возможности для отступления (Лактанций. О смерти гонителей, XLIV, 9). По рассказам римских историков, день битвы совпал с днём рождения Максенция и 6-летней годовщиной его власти (Аврелий Виктор. О цезарях, XL, 23; Латинские панегирики, IX, 16; Сократ Схоластик. Церковная история, I, 2; Аноним Валезия. Жизнеописание Константина, 12)
    В ходе сражения малочисленная, но хорошо обученная конница Константина обратила в бегство войско Максенция, а сам он, спасаясь от преследования, попытался перейти Тибр по наведённому временному мосту, «но конь его оступился, и он упал в речную пучину, тело его под тяжестью панциря было затянуто илом» (Аврелий Виктор. О жизни и нравах римских императоров, XL, 7; Латинские панегирики, IX, 16-18; Зонара, XIII, 12; Аноним Валезия. Жизнеописание Константина, 12; Евсевий. Церковная история, IX, 9, 5-7). После битвы у Мульвиева моста, которая позднее преподносилась как символическая победа христианства над язычеством, армия Константина вступила в Рим (Евтропий, X, 4, 3; Зосим, II, 15-16; Аврелий Виктор. О цезарях, XL, 23; О жизни и нравах римских императоров, XL, 7; Лактанций. О смерти гонителей, XLIV, 4-10; Евсевий. Церковная история, IX, 9, 2-8; Жизнь Константина, I, 38; Сократ Схоластик. Церковная история I, 2; Аноним Валезия. Жизнеописание Константина, 12; Орозий, VII, 28, 16).



Битва у Мульвиева моста (?) и осада Вероны. Фрагменты барельефа арки Константина 315-316 гг.

    Можно отметить, что на римской арке Константина, возведённой в 315-316 гг. по случаю победы над Максенцием, была выбрана такая формулировка посвятительной надписи, которая не провоцировала возможное возмущение язычников, но и не исключала толкования в христианском смысле, подтверждающего божественное покровительство:
IMPERATORI CAESARI FLAVIO CONSTANTINO MAXIMO PIO FELICI AVGVSTO SENATVS POPVLVSQVE ROMANVS QVOD INSTINCTV DIVINITATIS MENTIS MAGNITVDINE CVM EXERCITV SVO TAM DE TYRANNO QVAM DE OMNI EIVS FACTIONE VNO TEMPORE IVSTIS REMPVBLICAM VLTVS EST ARMIS ARCVM TRIVMPHIS INSIGNEM DICAVIT – лат. «Императору Цезарю Флавию Константину, Величайшему, Благочестивому, Счастливому Августу, Сенат и Народ Рима посвящает эту арку, потому что он благодаря божественному вдохновению и своему величию духа вместе с войском отомстил за город тирану и всей его клике в справедливом бою» (CIL, VI, 1139).
    Евсевий Кесарийский сообщает, что по личному указанию Константина «на самом людном месте Рима» ему была воздвигнута статуя «со спасительным символом в правой руке» и с надписью на пьедестале: «Этим спасительным знамением, истинным свидетельством мужества, я освободил ваш город и спас его от ига тирана, а освободив, вернул сенату и римскому народу прежние блеск и славу» (Евсевий. Церковная история, IX, 9, 10-11).  



Римская империя. Константин I, нуммий 327 г.

    С битвой у Мульвиева моста традиционно связывают несколько монет Константина Великого, хотя интерпретации их сюжетов не являются далеко бесспорными. Так, например, с символической победой христианства над язычеством соотносят аллегорический сюжет позднего нуммия Константина (RIC VII, p. 572, 19), где на реверсе показан лабарум, увенчанный хризмой, который пригвождает к земле извивающуюся змею.
    Ещё один нуммий (RIC VIII, p. 448, 21), выпущенный в Константинополе Константином Великим и его сыновьями в 330 г., вероятно, имеет коммеморативное предназначение. На реверсе этой монеты изображён мост, стоящий над бурным потоком. Как видно, одной из архитектурных особенностей этого моста можно назвать наличие арок, расположенных  по обе стороны от мостового пролёта – подобно аркам предполагаемого Мульвиева моста на ассах Септимия Севера. Крайне соблазнительно определить мост на нуммиях Константина как Мульвиев, а сам выпуск этих монет связать с празднованием 15-летия императорской власти, когда битва Константина с Максенцием уже преподносилась официальной историографией как величайшее свершение императора.  



Римская империя. Константин I, Констанс I, Константин II, нуммий 330 г.

    Мульвиев мост стоял в сохранности и во времена поздней античности (Reg. app.; Not. Reg. app.), в период средневековья всё ещё сохранял своё стратегическое значение, но в 538 г. он был сильно повреждён во время боевых действий между готами и византийским войсками под командованием Велизария (Прокопий. Война с готами, I, 19, 3; II, 24, 32). В 800 г., стремясь к возрождению Западной Римской империи и готовясь к коронации, Карл Великий въехал в Рим через Мульвиев мост.
    В дальнейшем деревянные части моста были утрачены, он перестраивался папами Мартином V (1417-1431 гг.), Николаем V (1447-1455 гг.),  Каликстом III (1455-1458 гг.) и не раз разрушался: особенно сильно,  во время вооружённых стычек между римскими семьями Орсини и Колонна в 1335 г., а также - в 1849 г., когда мост был взорван повстанцами Дж. Гарибальди, чтобы помешать продвижению французских войск. Он был восстановлен из кирпича и камня папой Пием IX в 1850 г., после чего приобрёл современный вид: арочный мост из 6 пролётов (общая длина – 136 м; ширина – 8,75 м).  



Мульвиев мост. Гравюра Дж. Вази 1747 г.

    В 1805 г., после коронации Наполеона I, папа Пий VII принимал на Мульвиевом мосту французского императора, приехавшего в Рим. По этому случаю, средневековая оборонительная башня (Tripizzone), стоявшая в конце моста, была перестроена в неоклассическом стиле, а по обеим сторонам моста архитектор Дж. Валадье восстановил триумфальные арки.  



Мульвиев мост. Современное состояние  

     В 1956 г. Мульвиев мост (Ponte Milvio; Ponte Mollo) был объявлен памятником старины, а с 1978 г. он стал доступен только для пешеходов. После публикации романов Ф. Моччиа «Три метра над небом» (1992) и «Я тебя хочу» (2006) Мульвиев мост превратился в римский «мост влюблённых», где молодожёны приковывают к фонарным столбам так называемые «замки любви» (lucchetti d'amore).



[B]Мост Фабриция[/B]
    Мост Фабриция (Pons Fabricius) – каменный мост между левым берегом Тибра и островом Тиберина (Insula Tiberina), названный по имени Луция Фабриция, римского магистрата, отвечающего в 62 г. до н.э. за состояние дорог (curator viarum) (Гораций. Сатиры, II, 3, 35-36; Порфирион. Комментарий к «Сатирам» Горация, II, 3, 36; Дион Кассий, XXXVII, 45, 2).



Мост Фабриция. Графическая реконструкция

    Возведение этого постоянного моста, вероятно, заменившего деревянный, отмечено четырьмя одинаковыми надписями, помещёнными над каждым арочным пролётом, по обе стороны моста: L FABRICIVS C F CVR VIAR  FACIVNDVM COERAVIT  IDEMQVE  PROBAVIT – лат. «Луций Фабриций, сын Гая, куратор дорог, восстановил и также испытал») (CIL, VI, 1305 = 31594).  
    В 23 г. до н.э. мост Фабриция пострадал от наводнения (Дион Кассий, LIII, 33, 5), после чего он был отремонтирован в 21 г. до н.э. консулами Квинтом Эмилием Лепидом и Марком Лоллием, о чём и сообщают дополнительные надписи (M  LOLLIVS  M F  Q  LEPIDVS  M F COS  EX S C PROBAVERVNT) на фасадах арок, помещённые ниже первоначального текста и из-за нехватки места выполненные более мелким шрифтом. Позднее на мосту были сделаны ещё две  небольшие надписи, сообщающие, что он был восстановлен в 1679 г., при папе Иннокентии XI.  



Посвятительная надпись над аркой моста Фабриция

    Изображение моста Фабриция появляется на медальонах Антонина Пия (Coh. Antoninus Pius 17-19; Gnecchi II, 9, 1), изображающих храм Эскулапа (Templum Aesculapii), построенный на острове Тиберина вскоре после 291 г. до н.э.  По римскому преданию, во время чумы  293 г. до н.э. было направлено морское посольство в Эпидавр (Арголида), чтобы привезти в Рим «изображение» Эскулапа для отвращения морового поветрия; послы привезли огромную змею, «в которой заведомо и было божество». Приплыв в Рим, змея бросилась с корабля в воды Тибра и выплыла на остров, где и был основан храм Эскулапа (Ливий, X , 47, 7; Периохи кн. XI; Валерий Максим, I, 8, 2; Овидий. Метаморфозы,  XV, 736-741; Плутарх. Римские вопросы, 94; Плиний, XXIX, 72; Аврелий Виктор. О знаменитых людях, XXII, 1-3; Фест, s.v. In insula).



Римская империя. Антонин Пий, медальон 140-143 гг.

    Сюжет реверса медальонов Антонина Пия (с легендой AESCVLAPIVS), вероятно, выпущенных к грядущему 900-летию Рима (Аврелий Виктор. О цезарях, XV, 3) или по случаю восстановления древнего святилища Эскулапа, представляет основные сцены введения культа Эскулапа в Риме: слева – поднимающийся вверх по Тибру и проплывающий под мостом  (который можно считать мостом Фабриция) корабль, с которого выползает змея, направляясь к берегу острова; на первом плане, справа – возлежащая фигура старца, олицетворение Тибра; на втором плане – три здания (одно из них – храм бога-целителя) и дерево на скале. Сам сюжет на медальонах Пия достаточно условен, далёк от исторической достоверности и, скорей всего, лишь представляет понятные нумизматические образы, связанные с культом Эскулапа: змея, остров, святилище бога, персонификация Тибра. При этом, двухпролётный мост Фабриция показан достаточно точно, представляя собой один из узнаваемых символов острова Тиберина.
         Вскоре после постройки моста Фабриция остров Тиберина был также соединён и с правым берегом Тибра, где находился XIV район Рима «за Тибром» (trans Tiberim), каменным мостом Цестия (Pons Cestius; Pons Gratiani), возведённым одним из представителей рода Цестиев в период между 62 и 27 гг. до н.э. и перестроенным в 369-370 гг. (Reg. app; Not. Reg. app.; Полемий Сильвий 545; CIL, VI, 1175; VI, 1176; Platner, 399-400).
    С этого времени, вероятно, сам остров Тиберина получает наименование «между двумя мостами» (inter duos pontes)  (Плутарх. Попликола, 8; Витрувий, II, 2, 3; Иустин Мученик. Апология, I, 26; Хроника 145).  



Окунь. Фрагмент римской мозаики I-III вв. Нью-Йорк. Бруклинский музей

    Участок реки «между двумя мостами» становится местом рыбной ловли, так как особенно ценилась рыба, пойманная в чистой воде, до впадения Большой Клоаки (Cloaca Maxima) в Тибр (Луцилий, XX, 1176; Гораций. Сатиры, II, 2, 32-35). Римские авторы всячески превозносят отличный вкус и изысканность мяса «волк-рыбы» (lupi pices), которая, как считают, являлась разновидностью окуня и водилась, в основном, около острова Тиберина (Колумелла, VIII, 16, 3-4; Плиний, IX, 61; IX, 168; Макробий. Сатурналии, III, 16, 11-14; III, 16, 17-18).



Мост Цестия, остров Тиберина и мост Фабриция. Гравюра А. Джованньоли 1615 г.

    В период поздней античности и в средние века мост Фабриция всё ещё упоминается под своим именем (Reg. app; Not. Reg. app.; Полемий Сильвий 545; Mirabilia Urbis Romae, 11) или его иногда называют Иудейским мостом (pons Iudaeorum), так как он соединял остров Тиберина с еврейским гетто (Ghetto), располагавшимся в это время у театра Марцелла (Theatrum Marcelli) (Platner, 400).



Мост Фабриция. Анонимная гравюра, после 1485 г.

    Мост Фабриция – наиболее хорошо сохранившийся мост в Риме, относящийся к античному периоду. Он представляет собой двухпролётный арочный мост (общая длина – 62 м; ширина – 5,5 м), построенный из туфа и частично облицованный травертином. Две арки (длина каждой – 24,5 м) моста опираются на центральный пилон, который, в свою очередь, снабжён волнорезом и узким сводчатым проёмом, сделанным для уменьшения напора вод Тибра – при паводке или наводнении. Этот проём обрамлён тонкими пилястрами, придающими изящество строгим фасадам моста.



Гермы на мосту Фабриция. Современное состояние

    Северо-восточный вход на мост Фабриция фланкируют две четырёхликие мраморные гермы (Януса или Геркулеса). Они были перенесены сюда в 1840-х гг. с противоположного берега Тибра, где  с XIV в. лежали перед церковью Сан Грегорио (San Gregorio a Ponte Quattro Capi; San Gregorio della Divina Pieta), находящейся неподалёку. Сами гермы относят к временам античности и от них  производят новое название моста – Понте деи Кваттро Капи (Ponte dei Quattro Capi – итал. «Мост Четырёх Голов»), но изначально они не имели отношения к мосту.
    Пазы на боковых гранях столбов для крепления бронзовых решёток свидетельствуют о том, что гермы располагались на углах ограды вокруг некоего прямоугольного двора – как полагает А. Кларидж, храма Януса (Templum Iani) близ театра Марцелла. Допускают, что количество таких герм было значительно большим: иногда предполагается, что ещё одна из сохранившихся герм была включена в скульптурное оформление памятника поэту Дж. Белли, установленного в 1913 г.  в римском районе Трастевере (Trastevere; Piazza Belli); впрочем, сейчас эту герму считают более поздней копией, исполненной из мрамора.  



Мост Фабриция. Современное состояние

    При папе Евгении IV (1431-1447 гг.) мост Фабриция был вымощен травертином, а в 1679 г. папа Иннокентий IX заменил часть прежней облицовки фасадов на кирпичную и устроил новые парапеты.  Сейчас этот античный мост по-прежнему открыт для пешеходов и носит название Понте Фабричо (Ponte Fabricio).


[B]Элиев мост[/B]
    Элиев мост (Pons Aelius) –  мост, построенный перед Мавзолеем Адриана (Mausoleum Hadriani), чтобы облегчить к нему доступ с левого берега Тибра (Дион Кассий, LXIX, 23, 1; Reg. app.; Not. Reg. app.; Полемий Сильвий  545). Название моста происходило от номена императора, хотя в период античности иногда его также называли мостом Адриана (Pons Hadriani) (Жизнеописания августов. Адриан, XIX, 11; Пруденций. Гимны, XII, 61; Полемий Сильвий 545; Mirabilia Urbis Romae, 11).
    Судя по надписи на парапете, скопированной в 1375 г., мост был посвящён в 134 г. императором Адрианом: IMP(erator) CAESAR DIVI TRAIANI PARTHICI  FILIVS  DIVI NERVAE NEPOS TRAIANVS HADRIANVS  AVGVSTVS PONTIF(ex) MAXIM(us) TRIBVNIC(ia) POTEST(ate) XVIII CO(n)S(ul) III P(ater) P(atriae) FECIT (CIL, VI, 973). Несомненно, Элиев мост был призван не только обеспечить беспрепятственный и кратчайший переход через Тибр к  Мавзолею Адриана, но и составлял с ним единый архитектурный комплекс мемориального предназначения, созданный, вероятно, по проекту самого императора, пожелавшего оформить таким образом вход в свою гробницу.  



Элиев мост. Графическая реконструкция

    Так как Мавзолей Августа (Mausoleum Augusti) на Марсовом поле, после захоронения императора Нервы, был переполнен, Мавзолей Адриана, построенный в 135-139 гг., стал новым местом для хранения останков и праха римских императоров и членов их семей: от Адриана до Каракаллы (Дион Кассий, LXIX, 23, 1; LXXVI, 15, 4; LXXVIII, 24, 3; Геродиан, IV, 1, 4; Жизнеописания августов. Адриан, XIX, 1; Антонин Пий, V, 1; VIII, 2; Септимий Север, XIX, 3; XXIV, 1-2; Каракалла, IX, 12; Гета, VII, 2; Макрин, V, 2; CIL, VI, 984-995).
    Первоначально перед входом в Мавзолей находилась арка, а вся его территория снаружи была опоясана решётчатой оградой с бронзовыми павлинами, стоящими на четырёх травертиновых столпах при въезде с моста (2 павлина сохранились; сейчас – в Ватиканских музеях). Подиум здания имел в плане форму квадрата (длина каждой стороны – 86 м; высота – 10 м) из травертина и туфа, облицованного мрамором. Над подиумом стояло цилиндрическое строение (диаметр – 64 м; высота – 24 м) из бетона, украшенное пилястрами и скульптурами, установленными на аттике. Над цилиндром возвышался искусственный насыпной холм (tumulus), обсаженный деревьями, под которым находились погребальные камеры, а вершину украшала бронзовая скульптурная группа на высоком постаменте – квадрига, управляемая императором Адрианом в образе бога Гелиоса (в этом выборе, иногда видят созвучие с номеном императора – Элий).



Мавзолей Адриана и Элиев мост. Фрагмент макета античного Рима

    Элиев мост впервые был изображён на медальоне Адриана (Coh. Hadrianus 1508) – в виде трёхпролётной арочной конструкции с наклонными пандусами, спускающимися к обоим берегам. Пандусы опираются на дополнительные арки меньшего радиуса. На медальоне также видно, что над центральными пилонами моста предполагалось установить колонны: возможно, со статуями наверху. Архитектурное решение моста тесно связано с мавзолеем и подчинено ему: мост ориентирован на центральную ось Мавзолея Адриана, он сделан необычно широким (почти 11 м) в расчёте на торжественные процессии, а диаметр трёх основных арок, напротив, меньше, чем у более ранних мостов, поскольку большепролётные арки увеличили бы его высоту, что в данном случае было бы неуместно.  



Римская империя. Адриан, медальон 134-138 гг.

    К VI в. Мавзолей Адриана уже был приспособлен для обороны и включён в систему укреплений Стены Аврелиана (Muri Aureliani) (Прокопий. Война с готами, I, 22, 12-13). К тому времени его стены были всё ещё украшены многочисленными мраморными статуями, изображавшими «людей и коней», которые значительно пострадали при осаде Рима готами в 537 г., так как были использованы воинами Велизария в качестве метательных снарядов (Прокопий. Война с готами, I, 22, 14; I, 22, 22-23).
    В 589-590 гг., после наводнения, погубившего хлебные запасы, в Риме началась эпидемия, прозванная «паховой чумой» (Григорий Турский. История франков, X, 1; Павел Диакон. История лангобардов, III, 24); полагают, что зародилась она в Египте и в Европу пришла через Константинополь (Прокопий. Война с персами, II, 22, 1-9). Для избавления Рима от страшной чумы папа Григорий I Великий (590-604 гг.) призывал народ к покаянию, организовывая в городе молебны и крестные ходы.
    Раннее церковное предание, изложенное в христианском сборнике «Золотая легенда» (XIII в.),  описывает видение Григория Великого, когда во время одной из таких религиозных процессий, возглавляемой папой, он узрел архангела Михаила, парящего над Мавзолеем Адриана и убирающего пылающий меч в ножны, что сочли благим знамением, говорящем об окончании эпидемии в Риме; после этого мор действительно прекратился. Существуют рационалистические объяснения, по которым, поводом к возникновению легенды послужила статуя какого-нибудь крылатого гения, уцелевшего на мавзолее.
    В память чудесного явления, уже папа Бонифаций IV (608-615 гг.) построил капеллу на вершине античной гробницы и после этого Мавзолей Адриана получает новое название – Замок Св. Ангела (Castel Sant'Angelo). В XI в. на крыше замка установили статую, изображающую архангела Михаила, вкладывающего меч в ножны, которая стала, в итоге, символом всего сооружения; с XI в. по 1798 г. было последовательно заменено, по разным причинам, шесть обветшавших или разрушенных статуй архангела Михаила – из дерева, мрамора и бронзы.
    Замок окончательно перестал быть гробницей, когда папа Лев IV (847-855 гг.) приказал возвести вокруг Ватикана городские стены, частью которых и стал бывший античный мавзолей, к тому времени уже разграбленный. Теперь его стратегическим предназначением стал контроль над Элиевым мостом, который, в свою очередь, был назван мостом Св. Ангела (Ponte Sant'Angelo). После этого Замок Св. Ангела стал летней резиденцией римских пап и хранилищем их ценностей и, одновременно, тюрьмой  для политических заключённых (вплоть до 1901 г.). После 1870 г. постройка недолго использовалась в качестве казармы, а с 1906 г., по окончании основательной реставрации, она становится архитектурным памятником-музеем (Museo Nazionale di Castel Sant'Angelo).



Замок и мост Св. Ангела. Гравюра Э. Дюперака 1575 г.

    В средние века мост Св. Ангела иногда назывался именем Св. Петра (Pons Sancti Petri), так как через него проходил путь паломников, идущих к древней базилике Св. Петра (Basilica di San Pietro) на Ватикане. Данте, описывая восьмой круг Ада, сравнивает шеренги грешников, движущиеся в разные стороны, с паломниками, которые в 1300 г. («в год юбилея») проходили по древнему мосту Адриана, но в разные стороны: в собор Св. Петра и к замку Св. Ангела – по правой стороне моста; в противоположную сторону, к Монте Джордано (Monte Giordano) – по левой стороне:

        Так римляне, чтобы наплыв толпы,
        В год юбилея, не привёл к затору,
        Разгородили мост на две тропы,
        И по одной народ идёт к собору,
        Взгляд обращая к замковой стене,
        А по другой идут навстречу, в гору.

                                              (Данте. Божественная комедия. Ад, XVIII, 28-33)  



Мост Св. Ангела, украшенный статуями апостолов Петра и Павла, и место для казни с внутренней часовней. Фрагмент гравированной карты Рима А. Темпеста 1593 г.

    В 1450 г. парапеты моста не выдержали давки и напора многочисленных паломников и обрушились в Тибр; множество пилигримов погибло. После этого парапеты были заменены, а  древняя арка, которая значительно сужала выход с моста, снесена. Этот ремонт при папе Николае V, вероятно, было отмечен небольшой датированной надписью в архивольте центральной арки моста – N (icolaus) P  P V MCCCCLI. Уже с XVI в. установился обычай: вывешивать на мосту Св. Ангела тела преступников, казнённых на небольшой площади перед ним (Piazza di Ponte).  



Замок и мост Св. Ангела. Вид сверху

    В 1534 г. при входе на мост были воздвигнуты статуи апостолов Петра (работы Лоренцетто) и Павла (работы П. Романо). Короткое время на мосту также стояли статуи четырёх евангелистов (Марк, Матфей, Лука, Иоанн) и четырёх библейских патриархов (Адам, Ной, Авраам, Моисей), но в 1667-1671 гг., при папе Клименте IX, вместо них были поставлены 10 статуй ангелов, держащих атрибуты Страстей Христовых. Мраморные статуи ангелов были исполнены по моделям Дж. Бернини его учениками (А. Радджи, К. Фанчелли, Дж. Лученти, Э. Феррата, Д. Гуиди,  Л. Морелли, П. Нальдини, А. Джорджетти) и установлены на пьедесталах по обе стороны моста.



Мост Св. Ангела. Современное состояние

    Первоначально мост Св. Ангела состоял из ряда разновеликих арочных пролётов (общая длина – 135 м; ширина – 10,95 м). Среднюю часть моста подпирали 3 полукруглые арки (длина каждой – 18,5 м), которые соединялись с берегами наклонными пандусами: пандус, идущий от центра моста к левому берегу Тибра, поддерживался тремя меньшими арками; пандус к правому берегу – двумя арками. После 1892 г., при расширении русла реки, мост был отремонтирован и перестроен: арочные пандусы, соединяющие его с берегами, были снесены, а на их месте построили 2 новые арки (равные по величине трём средним); вследствие этого, мостовой проход стал строго горизонтальным. От античной постройки моста сейчас сохранилось только 3 центральные арки и их несущие пилоны.

[QUOTE]Avitus пишет:
Номер восемь. К чему картинка - угадайте. Заодно проверю узнаваемость иллюстраций относительно текстов )

  [/QUOTE]

Красиво! Спасибо.

Чуть-чуть позанудствую. Шеврон с раскрытой книжкой нашивался не на правый, а на ЛЕВЫЙ рукав школьной формы... Насколько помню, вообще носить шеврон было не "комильфо", все мои сверстники его сразу спарывали с формы.

[QUOTE]caracalla пишет:
Это медаль, выпущенная МНО (Московском Нумизматическим Обществом). По-моему, даже у меня есть такая - получил за участие (выставление части своей античной коллекции) - на ежегодной выставке в клубе. [/QUOTE]

Не совсем так...  ;)  Это медаль работы А. Королюка - к 600-летию Куликовской битвы - выпущенная в 1980 г. У DD1380 - редкая разновидность этой медали.

[QUOTE]Avitus пишет:
 Бомбардировки Помпей во время WWll
[/QUOTE]

Официальная версия бомбёжки была такая: пилот с высоты принял руины и фундаменты домов в Помпеях за скопления танков. Ну, и отбомбился по полной…

На официальном сайте Помпей можно увидеть целый ряд интереснейших фресок - но в прорисовках или копиях XIX - начала XX вв. Это следствие той самой бомбёжки.

Вообще, американцы, и особенно англичане, в годы войны очень берегли свой личный состав. Поэтому, если было хоть малейшее подозрение, что где-то можно напороться на вражеский отпор, сразу обстреливали предполагаемую территорию дальней артиллерией, ещё на подходах, а уж бомбили просто «ковром». Какие там культурные ценности и памятники мирового значения, что вы…

Под Равенной есть маленький городок Классе (во времена античности – это был порт при Равенне), где в VI в. была возведена великолепная церковь Сан Аполлинаре ин Классе, украшенная роскошными мозаиками, барельефами и саркофагами VI–XIII вв.

При взятии Равенны в ноябре 1944 г. союзниками английскому командованию просто показалось, что на колокольне церкви Сан Аполлинаре МОЖЕТ находить немецкий наблюдательный пункт для корректировки огня. Тут же ближайшему подразделению английских войск поступил приказ – накрыть церковь из всех орудий.

Но британский подполковник, находившейся со своим подразделением неподалёку от Классе, решил всё же сначала проверить информацию и послал к церкви отряд разведчиков. Однако никакого наблюдательного пункта там не оказалось и подполковник взял на себя ответственность и отменил приказ о тотальном артобстреле.

После окончания войны подполковника объявили почётным гражданином Равенны, а в 1952 г. в его честь на стене церкви Сан Аполлинаре ин Классе установили памятную доску со словами огромной благодарности от жителей города.

Имя и фамилия этого подполковника довольно редкая для Великобритании – Владимир Иванович Пенякофф. Интересно, а если бы его звали, скажем, Джон Смит, у этой истории тоже был бы такой счастливый конец?

[QUOTE]Avitus пишет:
Имена их неизвестны?[/QUOTE]

Не очень понял вопрос. Насколько я знаю, бог реки или источника носил имя реки или ближайшего города. Т.е. бог реки Ахелой - это Ахелой, бог источника в Геле - Гела, бог реки Сарн - Сарн, бог реки Борисфен - Борисфен, бог реки Данубий - Данубий и т.п.

Но штука в том, что зачастую эти реки были значимы именно для местных жителей, хотя это мог быть чахлый ручеёк. Имена этих водных потоков сохранились далеко не всегда. Впрочем, есть довольно подробные исторические атласы Великой Греции, можно, наверное там посмотреть. А вдруг...

Вот "женская ипостась", т.е. нимфы реки или источника иногда могли носить "отдельное" имя. Всё ИМХО.

[QUOTE]Avitus пишет:
Значит, Ахелой.
Вопрос мой возник, когда я хотел посмотреть вот этой описание дидрахмы:

Нашлись слова андроцефал и речной бог Гелы - без имени. Этого мне было мало.
[/QUOTE]

Немножко не так. Ахелой - это бог реки Ахелой в Греции, на границе между Этолией и Акарнанией. Вот монеты этих регионов изображают именно рогатого Ахелоя.

Вот примерно такой Ахелой из Акарнании есть у меня в закромах:



В каждой местности были свои "личные" боги (и нимфы) водных источников - которые иногда изображались в виде человеко-быков. Т.е. в Геле на Сицилии - свой бог реки (см. пост № 1), в Неаполе - свой, в Камарине - свой и т.д.

Что же касается сюжета показанной неапольской дидрахмы, то осмелюсь предположить, что на реверсе изображён либо бог реки Сарн в Кампании, либо рогатое божество тёплого источника близ Неаполя. Виктория с венком может знаменовать какие-то победы местных кумейцев в вечных военных стычках с кампанцами. Или - это символ побед в мусических и гимнастических состязаниях, которые проводились в Неаполе раз в 4 года.

Кстати, в 18 г. до н.э. Август весьма точно повторил сюжет реверса этой дидрахмы. Но, как говорится, это совсем другая история... ;)

Если кратко. На мой взгляд, человеко-быки Древнего Востока и человеко-быки эллинистическо-римского времени – это две большие разницы, не считая ещё нескольких маленьких… :)

    Предположу, что человеко-бык для шумеров, вавилонян или ассирийцев – это, прежде всего, дух-охранитель конкретного человека, на всю жизнь дающий ему покровительство и способствующий его человеческому плодородию (=плодовитость). Т.е. что-то вроде римского Гения (для мужчин).

    В греческом мире человеко-бык – это, почти всегда, бог реки или источника. Греческая традиция персонифицировать водную стихию во всех её проявлениях нашла своё выражения и в многочисленных изображениях речных богов — «с лицом быка» (Еврипид. Ион, 1261) или в виде юноши (Цицерон. Против Верреса, IV, 96; Филострат Старший. Картины, I, 1, 2).

    Наиболее подробно подобные статуи и скульптуры рек описывает Клавдий Элиан (около 175 — около 235 гг.): «Мы своими глазами видим реки, однако люди, которые обоготворяют их и воплощают в статуях, представляют себе реки в человеческом облике или усваивают им обличие быка. Стимфалийцы, например, уподобляют быку реку Эрасин и источник Метопу, лакедемоняне — Еврот, сикионцы и флиасийцы — Асоп, аргивяне — Кефис. Другие представляют себе реки в человеческом облике, например, псофидийцы — Эримант, герейцы — Алфей, жители Херсонеса Книдского — тот же самый Алфей. Афиняне ставят поясные изображения реки Кефиса; они представляют его мужчиной, однако с рогами, сиракузяне уподобляют сицилийскую реку Анап мужу, а источник Киану чтят в облике женщины, эгестийцы поклоняются Порпаку, Кримису и Тельмессу, которых они представляют себе в виде мужчин, жители Акраганта приносят жертвы соименной городу реке, представляя Акрагант цветущим отроком; они посвятили в Дельфийское святилище статую слоновой кости, на которой написали название своей реки. Статуя изображает отрока» (Элиан. Пёстрые рассказы, II, 33).

    Олицетворения различных рек, — представленные в виде быка с человеческим лицом или мужской головы, украшенной рогами (одновременный символ изобилия и речных притоков) (Страбон, X, 2, 19; Ликофрон. Александра, 1408), — становится одним из узнаваемых иконографических типов в греческой монетной чеканке периода классики и эллинизма. Наиболее часто так изображали Ахелоя, но и кроме него было немало подобных изображений. Еврипид называл царя Ахелоя старейшим богом как реки, так и воды вообще (Макробий. Сатурналии, V, 18, 11–12), сообщая также и о других древних олицетворениях водной стихии (Еврипид. Ифигения в Авлиде, 273; Плакальщицы, 6).

    Латинские авторы продолжили эту изобразительную традицию, описывая в своих произведениях «бычью личину» речных божеств, голова которых часто была украшена венком из тростника как символа прибрежных растений (Вергилий. Георгики, IV, 371; Энеида, VIII, 34; VIII, 77; Овидий. Наука любви, I, 223; Метаморфозы, XI, 763; XIII, 894; XIV, 602; Скорбные элегии, IV, 2, 41–42; Письма с Понта, III, 4, 107; Марциал, X, 7, 6; Стаций. Фиваида, II, 217–218; Валерий Флакк. Аргонавтика, I, 105–106).



Деянира, бой Геракла с богом реки Ахелой
Деталь вазописи краснофигурного кратера, 475–425 гг. до н.э.
Париж. Лувр



Бог реки
Фрагмент барельефа из Кампании;
терракота, около 450 г. до н.э.
Лондон. Британский музей



Бог реки и нимфа
Деталь вазописи краснофигурной амфоры,
350–325 гг. до н.э.
Лондон. Британский музей

[QUOTE]Avitus пишет:
я как раз затаился как удав, жду пока (и если) монета станет великолепной или, в крайнем случае  очень интересной ))
[/QUOTE]

Ждите... Поздние реплики "падуанцев" это не насущный хлеб, а экзотический салатик "на любителя": можно заказать (если цена кажется приемлемой), а можно и не заказывать и обойтись чашкой кофе.

[QUOTE]Avitus пишет:
Я как раз присматриваюсь к вот этому, из темы.
[/QUOTE]

Иногда красота монеты напрямую связана с её ценой. Страшненькая, но не без шарма, монета за 900 (чего-нибудь), становится за 300 очень интересной, а за 150 - великолепной! ;)

Если не упираться в покупку именно "авторских" медалей самого Дж. Кавино, а брать чуть более поздние (конец XVI - XVII вв.) реплики, то можно за весьма небольшие денежки купить себе некоторое количество "падуанцев".

А так и поступил лет 15 назад, до сих пор нравятся. Вот несколько наиболее приятных (для меня) приобретений из закромов:



Гальба



Отон

Радует и то, что, вообще-то, Отон бронзы не чеканил, а тут целый "сестерций"!  :)

Чисто для аналогии. Грекам и римлянам была известна амфисбена, двухголовая змея (каждая голова – на конце туловища), к которой нельзя была подобраться: когда одна голова спала – другая бодрствовала. Обычно считается, что эта тварь имела мифологическое происхождение – типа родилась из крови убитой горгоны Медузы.

Марк Анней Лукан в своей поэме «Фарсалия» рассказывает, что «страшные, с поднятой вверх двойной головой амфисбены» питались трупами римских солдат, когда войско Катона Младшего проходило через Ливийскую пустыню.



Ну и, до кучи… Был в древнекитайской мифологии такой зверюга – двухголовый кабан Бинфэн.

В китайском трактате «Книга гор и морей» (около II в. до н.э.) о нём кратко упоминается: «Бинфэн живёт к востоку от Богини-Прорицательницы на горе Усянь. Он похож на кабана, но у него и спереди и сзади по чёрной голове».

[QUOTE]Avitus пишет:
Для фламинов существовал специальный головной убор, называемый апекс (лат. apex — вершина).
Это небольшая шапочка из коры оливкового дерева.[/QUOTE]

Это не совсем правильное описание апекса. Когда-то уже обсуждали эту шапку фламина: https://www.staraya-moneta.ru/forum/forum71/topic153530/

[QUOTE]Avitus пишет:
Хотя искал я не Камилла (полководца), а камиллов - юношей, подающих патеру [/QUOTE]

    Тут, как мне кажется, стоит сначала, хотя бы примерно, обозначить все этапы обычного, «стандартного» жертвоприношения. Позднее я нашёл целую кучу серьёзных научных публикаций на эту тему, но пока, думаю, можно обойтись и моим любительским обзором:

    Перед совершением любого жертвоприношения у алтаря жрец начинал обряд предварительного освящения (immolatio). Под звуки флейты или лиры (заглушающих возможные посторонние звуки) голова животного поливалась смесью ключевой воды с вином, которую жрец пробовал сам и давал пробовать присутствующим при этом обряде (libatio) (Овидий. Фасты, II, 653; Лукан. Фарсалия, I, 609-610). На голову жертвы высыпалась священная мука с солью (mola salsa), а часть волос на лбу выстригалась и, в качестве символической жертвы (libamina prima),  бросалась в огонь (Вергилий. Энеида, IV, 133; VI, 245; Сервий. Комментарий к «Буколикам» Вергилия», VIII, 82; Гораций. Сатиры, II, 3, 200-201; Лукан. Фарсалия, I, 610; Фест, s.v. Immolare). Затем жрец взмахивал жертвенным ножом от головы к хвосту, условно изображая заклание, и словами «животное освящено» (macta est) обряд освящения заканчивался.

    После этого к жрецу приближался особый служитель (cultrarius), который задавал вопрос: «начинать ли мне?» (agone?). Получив ответ «совершай это» (hoc age!), служитель топором или жертвенным молотом (malleo) убивал животное, а затем разрезал ему горло ножом (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, XII, 120; Светоний. Калигула, 32, 58; Плутарх. Нума, 14). Кровь собиралась в чаши и, смешанная с вином и солью, выливалась на алтарь и вокруг него. После снятия шкуры, туша убитого животного возлагалась на жертвенный стол (anclabris), поливалась вином и посыпалась священной мукой.

    Внутренности (extra), разделяемые на печень (lecur), желчь (fel), сердце (cor) и лёгкие (pulmones), осторожно вынимались длинным остроконечным ножом (secespitae) (Светоний. Тиберий, 25, 3; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, IV, 262; Лукан. Фарсалия, I, 617-629; Фест, 348) и гаруспики (haruspices, extispices) их внимательно осматривали. Если внутренности были нормальными, без отклонений, то жертва считалась благоприятной (litare) и совершение обрядов продолжалось. При неблагоприятных толкованиях могло закалываться второе, и даже третье животное (succidanea hostia), всегда бывшие наготове   – и так, до получения благоприятных указаний гаруспиков (Цицерон. О дивинации, II, 36; II, 38; Светоний. Божественный Юлий, 81, 4; Ливий, XXV, 16, 1-4; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, IV, 50; V, 95).

    Пока гаруспики осматривали внутренности, жрец приносил благовония и жертвенный пирог (libum) (приготовленный из сыра, пшеничной муки, яиц, масла и мёда), которые сжигались на алтаре, где произошло заклание. В этот момент жрецу прислуживал юноша из почтенной семьи (camillus), держащий ларец с благовониями (accera) и маленький кувшин (urceus) (Варрон. О латинском языке, VII, 34; Макробий. Сатурналии, III, 8, 6-7; Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, XI, 543; Фест, s.v.v. Camillus, Cumera,  Flaminius Camillus), и флейтист (tibicen, spondaules), непременно присутствующий при каждом жертвоприношении, в обязанности которого входило музыкальное сопровождение обряда – дабы придать ему торжественность и, одновременно, заглушить посторонние, мирские звуки.  



Бескровные жертвы на алтаре
(в центре – камилл с ларцом благовоний)
Римский барельеф; мрамор, II-III вв.
Рим. Палаццо Массимо

    Осмотренные и извлечённые в должном порядке внутренности клались в корзины, поливались вином, посыпались благовониями и обносились трижды вокруг алтаря, а затем сжигались на нём (Вергилий. Энеида, VI, 251-254; XII, 214-215). Из туши жертвенного животного вырезались желчный пузырь, жир и отдельные кости, снималась шкура. Желчный пузырь закапывался у алтаря и от каждого органа отрезались небольшие куски сырого мяса. Их вместе с жиром возлагали на бедренные кости и хвосты, сложенные на алтаре, символизируя таким образом цельность убитой жертвы, предназначенной для последующего поглощения очищающим огнем.

    Жрец призывал богов к милостивому участию в жертвоприношении и, если дым поднимался столбом прямо кверху, то не было сомнения, что принесённая жертва угодна богам (Лукиан. О жертвоприношениях, 9, 13). Шкуры принесённых в жертву животных впоследствии использовали для храмовых нужд или продавали.

    Священный обряд заканчивался поклонением (adoratio): жрец, обходя алтарь с поднятыми руками, прославлял богов и просил их об охране и помощи. При этом, он сперва обращался к Янусу как к богу всяческого начала, затем к богам, которым жертва приносилась, и, наконец, к Весте, покровительствующей благодетельному огню (Катон. Земледелие, 132, 134). По окончании молитвы жрец кланялся народу и, положив палец правой руки на уста (в знак священного молчания), садился. После небольших жертвенных возлияний (libatio) народ отпускался громким выкриком: «идите», «можно» (ilicet, ire licet).

    Умилостивительные жертвы (hostiae piaculares) или целиком сжигались, или предоставлялись жрецам, а мясо животного (viscera) съедалось или раздавалось народу (visceratio)  (Ливий, VIII, 22, 2; XXXI X, 46, 2; XLI, 28, 11; Светоний. Божественный Юлий, 38, 2; Фест , s. v.Aulae). Если жертвы предлагались богам рек или моря, то внутренности не сжигали, а бросали в воду (Ливий, XXIX, 27, 5; Вергилий. Энеида, V, 235-238; V, 774-776; Макробий. Сатурналии,III, 2, 3-5). Окончанием священнодействий был жертвенный пир (epulae sacrificales), который при общественных жертвоприношениях устраивался особыми жрецами (septemviri epulones), при частных – жертвоприносителем и его родными (Тертуллиан. К язычникам, I, 10; Апологетик, XXX, 5-6).

    При жертвоприношениях в честь подземных богов сам обряд и некоторые его ритуалы были изменены: жрец и служители были одеты в чёрные одежды, а все жертвенные животные были чёрной масти. При заклании им держали головы, наклонив к земле, и горло вспарывали ножом снизу вверх (а не сверху вниз) – так, чтобы кровь сливалась не в чашу, а в яму или ров, вырытые около алтаря. Все внутренности и мясо обязательно сжигались – ничто не шло в пищу (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VI, 244), причём, счастливыми при обряде считались зловещие знамения, «так как при этом жертвоприношении лучшим знаком считалось обратное» (Светоний. Отон, 8, 3). Во время проведения этих жертвенных ритуалов жрецы молились, опустив руки и топая ногой в землю, как бы призывая подземных богов.

    Все описываемые жертвоприношения животных делались на больших алтарях, стоящих отдельно или находившихся перед храмом – обычно по оси главного входа или на ступенях. Меньшие алтари, на которых сжигался ладан, благовония и приносились бескровные жертвы (пироги и особые жертвенные лепёшки), могли стоять и внутри святилища, прежде всего, перед статуей божества, кому они были посвящены. Алтари этого типа (чаще прямоугольные, иногда круглые) делались из мрамора, но могли быть переносными или имели форму треножника, наполненного углями (Цицерон. О своём доме, 123, 124; Плутарх. Красс, 16).

    Проводимые на них жертвы состояли из сжигания на алтаре первин урожая (primitiae, praemetium), священных пирогов (liba, placentae), кушаний (dapes), а также из возлияний на жертвенник вина (libatio) из особой чаши (patera), которое обычно смешивалось с мёдом, молоком и маслом, и из курений и возжиганий благовоний, ладана, ароматических пород деревьев (odores, tus). Священные пироги и лепёшки обычно были двух видов: пирог из ячменя, масла и мёда (fertum) и пирожки (strues), испечённые в форме руки (Фест, s.v.v. Strues, Strufertarii). В храмах вместо алтаря также мог использоваться «священный стол» (mensa dicata), на котором располагались кушанья, возлияния и пожертвования богам (Макробий. Сатурналии, III, 11, 5-6). Римское предание приписывает учреждение бескровных жертв царю Нуме Помпилию (715-673 гг. до н. э.)  (Дионисий, II, 74, 4; Плиний, XVIII, 7; Плутарх. Нума, 8).

    В 351 г., после окончательной победы христианства, были отменены ночные жертвоприношения (Кодекс Феодосия, XVI, 10, 5), а в 391 г. попали под запрет любые жертвоприношения в храмах и на алтарях (Кодекс Феодосия, XVI, 10, 10; XVI, 10, 11).

Просто занудство ради занудства, заранее извиняюсь.

Попытка провести аналогию между сюжетом реверсе на монете Квинта Аррия и событиями IV в. до н.э. (когда полководец Камилл во время боя бросил штандарты в гущу врагов, чтобы сплотить свои войска) – красивая, но совсем не обязательная.

Есть ещё несколько римских республиканских денариев (Минуция Терма, Нумония Ваалы, Лициния Нервы и др.), сюжеты которых, несомненно, изображают военные подвиги предков, но сами батальные сцены не имеют хоть какого-то внятного объяснения или толкования.

Да и саму позу обоих воинов нельзя толковать так уж однозначно. Существует версия, что первый воин с копьём – это сам претор Аррий, предок монетария, а в его руке изображено не просто копьё, а «чистое копьё» (hasta pura), высокая воинская награда, полученная им за первые победы во время подавления «рабской войны». При таком толковании сюжет реверса уже не может считаться батальным, т.к. с церемониальным вооружением в бой, вроде как, не ходили.

Лично для меня этот сюжет на денарии Аррия пока не имеет объяснения и не факт, что у нас появятся какие-то новые сведения, которые что-то однозначно разъяснят.

Среди наиболее традиционных объяснений, почему на поле республиканских денариев изображались контрольные символы и буквенные дифференты, обычно приводят аж две версии:

– либо таким образом отмечалась смена монетного штемпеля

– либо таким образом фиксировалось поступление на монетный двор новой партии металла.

Обе версии не бесспорные – но, чем богаты…


Что касается показанных выше символов, позволю себе слегка уточнить:

– «снова неизвестно» – это ступня ноги

– «черепах» – это лягушка. ;)

Если не возражаете, запощу здесь кусочек своей старой статейки о Квирине, которая, как мне кажется, дополнит Ваш пост об этом интереснейшем боге.

КВИРИН (Quirinus – сабинск. «копьеносный») – один из древнейших италийских и римских богов сабинского происхождения. Почитался в триаде богов Юпитер-Марс-Квирин, соединение которых делало общество полноценным; считался ипостасью «мирного Марса», Марса в покое (в отличие от Марса военного) (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия», I, 292; III, 35). Первоначально считался земледельческим богом, покровителем производительных сил природы, в дальнейшем – бог военных действий, народного собрания. Часто назывался Отцом Квирином (Лактанций. Божественные установления, IV, 3, 12).
    Впоследствии Квирин отождествлялся с царём Ромулом – учредителем важнейших институтов римской гражданской общины.

    КУЛЬТ В РИМЕ.  
    Подобно тому, как Марс считался отцом Ромула, Квирин почитался как родитель основателя сабинской общины Модия Фофидия (Варрон. О латинском языке, V, 74). Имя Квирина традиционно производят либо от названия сабинского города Куры (Cures), либо от сабинского слова «копьё» (quiris) и позднее Ромул был отождествлён с Квирином «как бог-воитель или же бог-копьеносец», что связано с символикой копья в римской мифологии (Овидий. Фасты, II, 475-480; Плутарх. Ромул, 29; Римские вопросы, 87) и со славой самого Ромула, хорошо владевшего копьём (Фест, , s.v. Curis ; Арнобий, IV, 3). Как и Марс, культ Квирина имел два аспекта: военный и земледельческий.
    Причём, иногда Квирина соотносят с Эниалием (Ἐνυάλιος – греч. «воинственный»), которого считают одним из эпитетов греческого Ареса (Гомер. Илиада, V, 333; V, 592; Иоанн Цец. Хилиады, XII, 793). Известно, что греческие воины вступали в бой с победным криком «алала», посвящённом Эниалию (Ксенофонт. Анабасис, V, 2, 14; Киропедия, VII, 1, 26), а уже в период Империи римские воины устрашали врага «кличем Эниалию» (Арриан. Диспозиция против аланов, 25; Цезарь. Гражданская война, III, 92; Аппиан. Иберийско-римские войны, 27).
    Под именем Эниалия Квирин был включён в римский пантеон после заключения Ромулом мира с царём сабинян Титом Тацием (Дионисий, II, 48, 1-2; II, 50, 3), а в дальнейшем, «Отцу-Квирину», как и Марсу Градиву, были посвящены «священные щиты» (ancile) и трофеи при триумфе (Ливий, V, 52, 7; Вергилий. Энеида, VI, 859; Овидий. Метаморфозы, XV, 862-863).
    Как бог народного собрания Квирин дал полное наименование римлян – «римский народ квиритов» (Populus Romanus Quirities) или просто «квириты», которыми назывались все римские граждане, не служащие в армии (Страбон, V, 3, 1; Дионисий, II, 46, 2; Ливий, XLV, 26, 3; Плутарх. Ромул, 19, 29; Цезарь, 51; Светоний. Божественный Юлий, 70; Аппиан. Гражданские войны, II, 93; Полиэн, VIII, 23, 15; Тацит. Анналы, I, 42; Лукан. Фарсалия, V, 355-358; Жизнеописания августов. Александр Север, LII, 3; LIII, 10-11; LIV, 3). По другой версии, именование «квириты» римляне получили в честь сабинского города Куры (Ливий, I, 13, 5; Страбон, V, 3, 1; Плутарх.  Нума, 3; Аврелий Виктор. О знаменитых людях, II, 10).
    Марс и Квирин стали впоследствии восприниматься как боги-покровители двух разных племён, объединившие путём синойкизма латинские и сабинские поселения и образовавшие Рим.
    При царе Нуме Помпилии (715–673 гг. до н. э.) Квирина полностью отождествили с обожествлённым Ромулом, «как явившего величие свыше смертной природы», к жрецам Юпитера и Марса был добавлен «фламин Квирина» и были сооружены святыни Рима – «хижина Ромула» (Casa Romuli) и «гробница Ромула» (Sepulcrum Romuli) (Дионисий, II, 53, 3-4; Плутарх. Ромул, 28; Нума, 7; Плиний, VII, 120; Августин. О граде Божием, II, 15; Platner, 101-102, 482-484).
    Кроме Ромула также была обожествлена его жена Герсилия (Плутарх. Ромул, 14; Ливий, I, 11, 2), которой, по преданию, Юнона позволила последовать за мужем, дав ей имя Гора Квирина (Hora Quirini) (Овидий. Метаморфозы, XIV, 829-851; Авл Геллий, XIII, 23, 2). Возможно, в Риме был её храм или святилище (Плутарх. Римские вопросы, 46).
    Взаимообусловленность долга римлян как воинов и как граждан нашла также отражение в связи Квирина с Янусом, храм которому под именем Януса Квирина как богу, ведавшему войной и миром, посвятил царь Нума Помпилий (Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия, VII, 610). Связь с Янусом, возможно, отражает взаимосвязь земного (регулировавшегося Квирином) и небесного порядка (регулировавшегося Янусом). Призыв к Квирину включался в формулу объявления войны, произносившуюся главой коллегии фециалов (Ливий, I, 32, 12-13), а также в формулу обряда, когда римские полководцы во имя победы посвящали себя подземным богам (devotio) (Ливий, VIII, 9, 6).
    Фламин Квирина (flamen Quirinalis), наряду с фламинами Юпитера и Марса, принадлежал к высшему рангу в иерархии жрецов и участвовал в культе Робиго, божества, защищавшего урожай (Овидий. Фасты, IV 910-942); в культе Акки Ларенции как благодетельницы римского народа (Авл Геллий, VI, 7, 7); в культе Конса, бога добрых советов и охранителя зерновых запасов (Тертуллиан. О зрелищах, 5). Кроме того, фламину Квирина дозволялось касаться «общественных святынь», хранившихся в храме Весты (Ливий, V, 39, 11; V, 40, 7-8), но при этом он был связан рядом ритуальных запретов (Ливий, XXXVII, 51, 1).
    В период Республики образ Квирина становится символом обожествления правителя. Так в одном из своих писем Цицерон пишет о Гае Юлии Цезаре, якобы претендующем на царскую власть (намекая на Ромула, растерзанного сенаторами): «Предпочитаю, чтобы он жил в одном храме с Квирином, а не с Благоденствием» (Цицерон. К Аттику, XII, 45, 3). В других письмах, продолжая свои ироничные пожелания о скорейшем посмертном обожествлении, Цицерон называет Цезаря не иначе как «этот лагерный товарищ из сопровождения Квирина» (Цицерон. К Аттику, XIII, 28, 3).
    В 27 г. до н.э. Октавиан, которому предлагали принять имя обожествлённого Ромула, «как второму основателю Рима», отказался, «решив, что лучше ему именоваться Августом» (Светоний. Божественный Август, 7; Дион Кассий, LIII, 16, 7; Сервий. Комментарий к «Георгикам» Вергилия, III, 27). В одной из своих речей император Тиберий говорит, «что лучшие среди смертных всегда искали самого высокого: так, Геркулес и Либер у греков, а у нас Квирин сопричислены к сонму богов» (Тацит. Анналы, IV, 38).
    Однако, в поздний период Республики сам культ Квирина почти заглох, что, возможно, объясняется упадком древних комиций, а затем и народного ополчения, а также связано со значительным увеличением числа римских граждан, уже перестававших ощущать себя как некое единое целое. В период Империи культ Квирина, оттеснённый культом Юпитера и Марса, особой роли не играл.    

    ХРАМЫ В РИМЕ.
    Храм Квирина был посвящён на Квиринальском холме 29 июня 293 г. до н.э. (возле старинного святилища этого бога) Луцием Папирием Курсором (консул 293, 272 гг. до н.э.) по обету его отца диктатора Луция Папирия Курсора (консул 326, 320, 319,315, 313 гг. до н.э.), данному в 325 г. до н.э.  
    Сын диктатора «освятил его и украсил вражескими доспехами, которых было столько, что не только убрали ими храм и форум, но даже уделили часть их союзникам и соседним поселениям для украшения храмов и общественных мест» (Ливий, X, 46, 7-9). Тогда же, вероятно, у храма были поставлены первые в Риме солнечные часы (Плиний,VII, 213; Цензорин, XXIII).
    Витрувий (I в. до н.э.) относит храм Квирина к типу «диптер» – «по восьми колонн и с передней и с задней стороны храма, но он опоясан двойными рядами колонн» (Витрувий, III, 2, 7), а Марциал упоминает «портик» (Марциал, XI, 1, 9). По указаниям источников, храм находился на Квиринале, напротив «капища Санга» (Ливий, VIII, 20, 8), т.е. храма Семона Санка (Semo Sancus Dius Fidius), бога земли и неба, а также рядом с храмом Флоры и мастерскими по производству киновари (Витрувий, VII, 9, 4).  
    По легенде, инициативу основания храма приписывают патрицию Юлию Прокулу, якобы встретившего царя Ромула уже после его смерти, который повелел называть его Квирином и приказал воздвигнуть ему храм на Квиринале (Цицерон. О государстве, II, 20; О законах, I, 3; Овидий. Фасты, II, 511; Аврелий Виктор. О знаменитых людях, 2, 14; Флор, I, 1, 18; Лактанций. Божественные установления, I, 15, 29-33).
    Считается сомнительным упоминание о заседании Сената в «храме Квирина» в 435 г. до н.э. (Ливий, IV, 21, 9), хотя, возможно, речь идет о древнем святилище Квирина на том месте, где росли два священных мирта: один связанный с Сенатом, а другой с плебсом, причём, первый процветал до, а второй – после Союзнической войны 90–88 гг. до н.э. (Плиний, XV, 120-121).
    По преданию, в 390 г. до н.э., во время нашествия галлов на Рим, под «храмом Квирина» были закопаны святыни из храма Весты (Плутарх. Камилл, 20), хотя сообщение Ливия уточняет, что речь идет о «часовне поблизости от жилища фламина Квирина, там, где теперь священный обычай запрещает плевать» (Ливий, V, 40, 8).
    В храм не раз ударяла молния: в 206 г. до н.э. (Ливий, XXVIII, 11, 4) и в 49 г. до н.э., когда храм был сильно разрушен (Дион Кассий, XLI, 14, 3), но почти сразу восстановлен и в 45 г. до н.э. и по решению Сената в нём была воздвигнута статуя Юлия Цезаря (Дион Кассий, XLIII, 45, 2-4; Цицерон. К Аттику, XII, 45, 3; XII, 47, 3). Окончательное восстановление храма было завершено при Августе в 16 г. до н.э. (Дион Кассий, LIV, 19, 4).
    День основания храма праздновался не 29 июня (Овидий. Фасты, VI, 795-796), а 17 февраля (реставрация 16 г. до н.э.), хотя, по данным эпиграфики, упоминается ещё один праздник, посвящённый Квирину – 23 августа (Platner, 439).
    Ещё одно святилище Квирина находилось у Квиринальских ворот (Porta Quirinalis) (Platner, 438).

    ПРАЗДНИКИ.
    17 февраля в честь Квирина отмечался праздник Квириналии (Quirinalia), в ходе которого приносились жертвы, а фламин умащал благовониями «священное копьё». Римский грамматик Фест (II в.) сообщает, что этот обряд совершал фламин Портуна с помощью сосновой смолы (Фест, s.v.Persillum).
    В этот же день справлялись Форнакалии (Fornacalia) – праздник в честь Форнаксы, богини огня и печей для сушки зерна. Форнакалии отмечались в каждой курии в свой особый день и были связаны с Днем дурака (Stultorum feriae), когда, по преданию, вывешивалось расписание празднования по куриям, но «глупцы своих собственных курий не знают» и ждут до последнего дня – 17 Февраля (Овидий. Фасты, II, 475-532; Плутарх. Римские вопросы, 89; Фест, Павел, s.v.Quirinalia dies).



Апофеоз Гая Юлия Цезаря (?), в образе Квирина (?)
поднимающегося на квадриге в небо
Барельеф алтаря Ларов Августа; мрамор, 12–2 гг. до н.э.
Рим. Ватиканские музеи, Григорианский светский музей

[QUOTE]Avitus пишет:
Квирин в коринфском шлеме[/QUOTE]

Как то не очень согласен с такой аукционной атрибуцией. Тем более, что сам аукцион Dr. Busso Peus в своём описании монеты ссылается на Сайденхема и Крауфорда, классиков республиканской нумизматики, которые однозначно определяют бородатого мужика в военном шлеме как Марса, а не Квирина.

Голова Марса и конская протома, изображённые на аверсе и реверсе на романо-кампанских дидрахмах и литрах 280–276 гг. до н.э. и на римских дидрахмах, драхмах и литрах 241–235 гг. до н.э., скорей всего, намекают на праздник Эквирии (Equiria), посвящённый Марсу, где наградой была отрубленная голова коня-победителя.

Так как конь – помощник человека на войне и «любит Марсово дело», то естественно, что Марс также был покровителем конских состязаний (Плутарх. Римские вопросы, 97). 27 февраля и 14 марта в его честь праздновались Эквирии (Equiria) (Овидий. Фасты, II, 859–860; III, 519–520). 15 октября, в ходе третьих Эквирий, проходивших по окончании военных действий, Марсу приносился в жертву правый конь из победившей на бегах биги. По одной из версий, это делалось «в память падения Трои» (Полибий, XII, 4b–4c).

Затем голову коня-победителя и его хвост отрубали и за право обладания ими дрались между собой городские кварталы Священной дороги (Via Sacra) и Субуры (Subura). В зависимости от исхода борьбы, голова «октябрьского коня», украшенная хлебами, водружалась либо в Регии (Regia), либо на башне Мамилия (Turris Mamilia) в Субуре (Плутарх. Римские вопросы, 97; Фест, 190L).

С другой стороны, описываемые романо-кампанские монеты, отчеканенные в годы военного противостояния Карфагена и Рима, явно перекликаются с дизайном более ранних серебряных и медных карфагенских монет, на реверсе которых также изображена протома коня, видимо, связанная с пунийскими преданиями. Римские авторы знали и не раз излагали миф о том, что Юнона, покровительствуя карфагенянам, послало им символ будущего главенства и воинских побед – голову коня (Вергилий. Энеида, I, 443–445).

Веточка дуба, – на которую в аукционном описании ссылаются как на бесспорный атрибут Квирина, – на самом деле, не такой уж «бронебойный аргумент». В римской мифологии дуб был также посвящён Юпитеру, Вейовису, Юноне, Клеменции, Ларам.

Кстати, и Марсу дуб был также посвящён! Это было связано с таким важным военным отличием как дубовый венок – за спасение римского гражданина в бою. За совершение подобного подвига, который считался высшим проявлением воинской доблести, и вручался дубовый венок (corona civica) (Авл Геллий, V, 6, 13).

Мне кажется более логичным такое объяснение сюжета приведённой дидрахмы: аверс – воинственный Марс в военном шлеме и ветвь дуба, ему посвящённая; реверс – протома коня-победителя в Эквириях, играх Марса, украшенная хлебами, т.е. пшеничным

Всё ИМХО.

Ну и, раз пошла такая пьянка, покажу несколько своих любимых Августов. Состояние - разное, но сюжеты - любопытные.



(с атрибутами авгурата)  



(с "щитом доблести")  



(храм Божественного Юлия)  



(курия Юлия)



(храм Марса Мстителя)



(Тарпея)  



(дочь Юлия (?) в образе Дианы)

[QUOTE]Avitus пишет:
Caligula and Augustus, Denarius[/QUOTE]

Классный Калигула! Поздравляю!

У меня денарик Калигулы более притёртый, с мамкой - Агриппиной Старшей. Когда-то думал улучшить состояние, но сейчас уже не смогу - пупок развяжется... :)  

Большое спасибо за замечания.

Предисловие к первой книжке – это только предисловие, точнее, его часть. Сама книга «Правители античного мира на монетах и в портретах» состоит из 3-х томов, где 1-й – это собственно биографические данные о правителях и их изображения (около 900 страниц и более 1200 картинок).

Разумеется, там есть и перечисленные Вами династы Ликии (кстати, кроме монет существует ещё и барельеф с предполагаемым изображением Перикла), и Филипп II. Хотя лично для меня версия о всаднике в кавсии как о царе Филиппе кажется крайне сомнительной.

В своё время уже приводил предварительный список правителей, которые удостоились портретных изображений на монетах:
https://www.staraya-moneta.ru/forum/messages/forum71/topic198276/message2104067/#message2104067

Ещё есть список как бы «портретных» монет античного периода, которые я не включил, по разным причинам. Об этом тоже есть несколько страниц в предисловии, но не хотелось перегружать ветку избыточной информацией.

Что же касается беглого упоминания об Эгине как об одном из центров первой чеканки, то я всего лишь руководствовался популярным мнением об этом вопросе, приведённым в античных источниках (Паросский мрамор, 30; Страбон. География, VIII, 3, 33; VIII, 6, 16; Поллукс. Ономастикон, IX, 83).

Пытаться же самому написать хоть какой-то современный обзор о ранней монетной чеканке, выверенный по новейшим исследованиям, мне, честно говоря, было бы слабо. Меня больше портреты и нумизматические сюжеты интересуют… :)

С уважением.

Благодарю за добрые слова!

И спасибо за замечание. Прошло довольно много времени с тех пор, как я делал этот список-перечисление. Насколько помню, у меня под каждый пункт были примеры «подложены». Если надо – могу поискать.

Как раз античные настенные фрески и граффити сохранились и дошли до нас в немалом количестве. И ещё мозаики, конечно.

А вот почти по всем остальным пунктам известно буквально по паре примеров.

Говоря о «живописи на различных поверхностях», я в эту условную группу включал как раз НЕстенную роспись, т.е. у меня речь идёт о совершенно отдельном виде изображений: о станковой живописи на мраморе, на деревянных плитах, дощечках и даже на холсте (например, колоссальный портрет Нерона высотой в 120 римских футов!).

Разумеется, ничего такого не сохранилось, но об этом есть довольно многочисленные упоминания у Плиния Старшего, Павсания и Филострата.

Что же касается моих доморощенных градаций, то позволю напомнить, что при написании этой статейки у меня не было намерения сбацать некую полную, поэтапную историю античного искусства.

Я лишь попытался дать весьма приблизительную систематизацию ТОЛЬКО памятников римской иконографии (и ТОЛЬКО за определённый период) – разделив их на две группы: изобразительные (т.е. двухмерные) и пластические (т.е. трёхмерные). О «пластических искусствах» я ничего не говорил. Кажется. :)

             


Пока всё. Большое спасибо за внимание. Очень надеюсь на критику. :hi:

                       

Ну и, в дополнение. До кучи, так сказать…

Часть предисловия к моей книжке: Античные писатели и учёные на монетах и в портретах. М., 2017.